Герои превращаются в цветные пятна на картине. И картина эта выходит за пределы чистой фактографии, бытописания лишь постольку, поскольку она иронически символизирует филистерство вообще. Эта картина приобретает значение, не вытекающее из внутренней значимости описанных событий для героев романа, да и вообще не имеет с ними почти никакой связи, это значение создается искусственно, путем формальной символизации.
Эта символизация у Флобера иронична и поэтому стоит еще на довольно значительной художественной высоте; она-по крайней мере частично — достигается подлинно-художественными методами. Когда же Золя хочет придать символу социальную монументальность, придать с помощью символа незначительному эпизоду большое социальное значение, — он выходит из сферы подлинного искусства. Случайная черта, случайное сходство, случайная встреча должны стать непосредственным выражением важных социальных соотношений. Примеров можно найти любое количество в любом романе Золя. Вспомним хотя бы сравнение Нана с золотой мухой, которая должна символизировать роковое влияние героини на Париж 1870 г. Сам Золя совершенно ясно говорит об этом своем намерении: "В моем произведении подлинные детали гипертрофируются. С трамплина точного наблюдения оно взлетает до звезд. Истина одним ударом крыльев возвышается до символа".
У Скотта, Бальзака или Толстого мы узнаем о значительных, по самой своей сущности, событиях по степени их важности для судьбы действующих лиц романа; мы узнаем о них по той роли, которую играют в общественной жизни эти действующие лица, живущие своей полной, человеческой жизнью. Мы — зрители событий, в которых принимают действенное участие персонажи романа. Мы переживаем эти события.
У Флобера и Золя сами персонажи романов являются лишь более или менее заинтересованными зрителями развертывающихся событий.
2
Этот контраст манеры Толстого и Золя, Бальзака и Флобера не случаен. Он обусловливается основной установкой самих писателей, в первую очередь — их основной установкой по отношению к жизни, к важным проблемам социальной жизни, а не только методом художественной обработки всего сюжета или определенной части его.
Только установив этот факт, можем мы перейти к подлинной конкретизации нашей темы. В литературе, так же как и в других областях жизни, не существует "чистых феноменов". Без сомнения, не найдется ни одного писателя, который бы совершенно ничего не описывал. Точно так же нельзя утверждать о крупных представителях реализма эпохи после 48 года, о Флобере и Золя, что они ничего не рассказывали, Важны основные принципы композиции. Важно установить, как и почему описание, бывшее первоначально одним из многих средств эпического изображения, и средством, без сомнения, подчиненным, становится решающим принципом композиции. Важно потому, что при этом описание коренным образом меняет свой характер и свою функцию в эпической композиции.
