— Совенок, куда ты сегодня пойдешь?
— К черту. Хочешь со мной?
— Да, — отвечала девочка, не думая о том, что говорит.
Роке-Навозник и Герман-Паршивый смеялись и дразнили Даниэля-Совенка — мол, Ука-ука влюблена в него.
Однажды он, чтобы отделаться от девочки, дал ей монетку и сказал:
— Ука-ука, возьми эти десять сентимо и ступай в аптеку, скажи, чтобы меня взвесили.
Ребята ушли в горы, а когда они уже затемно возвращались, Мариука сидела на пороге сыроварни, терпеливо поджидая их. Увидев ребят, она подошла к Совенку и вернула ему монету.
— Совенок, — сказала она, — аптекарь говорит, что если ты хочешь взвеситься, то должен прийти сам.
Три друга хохотали до упаду, а она озадаченно смотрела на них своими ясными голубыми глазами, по-видимому не понимая, почему они смеются.
Уке-уке подчас приходилось призывать на помощь всю свою хитрость, чтобы побыть с Совенком.
Однажды вечером они встретились на шоссе.
— Совенок, — сказала девочка. — Я знаю, где есть гнездо соек. Там уже оперившиеся птенчики.
— Скажи мне, где оно, — ответил он.
— Пойдем со мной, и я тебе покажу, — сказала она.
И на этот раз он пошел с Укой-укой. Всю дорогу девочка не сводила с него глаз. Тогда ей было только девять лет. Даниэль-Совенок чувствовал на себе ее взгляд, буравивший его, как шильце.
— Ука-ука, какого черта ты так смотришь на меня? — спросил он.
Она застыдилась, но глаз не отвела.
— Мне нравится на тебя смотреть, — сказала она.
— Не смотри на меня, слышишь?
Но девочка либо не слышала, либо не обратила на это внимания.
— Я тебе говорю, чтобы ты не смотрела на меня, не слышишь, что ли? — повторил он.
Тогда она опустила глаза.
— Совенок, — сказала она. — Это правда, что тебе нравится Мика?
Даниэль-Совенок покраснел как рак, и у него застучало в висках. Он на минуту замешкался, не зная, следует ли в таких случаях сердиться или, наоборот, нужно улыбнуться. Но кровь продолжала пульсировать в висках, и, чтобы не тянуть, он решил возмутиться. Однако он позаботился скрыть свое замешательство, притворившись, что зацепился за изгородь, которой был обнесен луг.
— Тебе нет дела, нравится мне Мика или нет, — сказал он.
Ука-ука несмело проговорила:
— Она старше тебя. На десять лет старше.
Они поссорились. Даниэль-Совенок оставил Мариуку-уку одну на лугу, а сам вернулся в селение, даже не вспоминая о гнезде соек. Но весь вечер он не мог забыть слова Мариуки-уки. Ложась спать, он почувствовал какое-то странное внутреннее беспокойство. Но взял себя в руки. Уже в постели он вспомнил, что кузнец много раз рассказывал им историю Перечницы-младшей и Димаса и всегда начинал так: «Мошенник был на пятнадцать лет моложе Перечницы…»
