Она опять провела рукой по глазам, как бы стараясь прогнать кошмар. Потом громко высморкалась и сказала:
— Ладно, сестра, переоденься. Я спущусь в лавку. Когда приведешь себя в порядок, можешь полить герань в галерее, как ты всегда делала до этой беды. Завтра повидаешь дона Хосе. Тебе нужно как можно скорее очистить грешную душу.
Перечница-младшая прервала ее:
— Лола!
— Что?
— Я умру от стыда.
— А у тебя еще осталось хоть немного?
— Чего?
— Стыда.
Лицо Перечницы-младшей сморщилось в гримасу отчаяния.
— Что же я теперь могу поделать, сестра.
— Стыд ты должна была почувствовать, когда задумала сбежать с неизвестным мужчиной. Что же ты тогда-то так не ломалась, прости господи?
— Дело в том, что дон Хосе… Дон Хосе — настоящий святой, Лола. Он не поймет моей слабости.
— Дон Хосе понимает все человеческие слабости, Ирена. В нем бог. И кроме того, хорошая исповедь тоже входит в мои условия, понятно?
Послышалось позвякивание монеты о витрину лавки. Перечница-старшая нетерпеливо бросила:
— Ну, решай же, сестра; меня зовут.
Ирена, Перечница-младшая, наконец сдалась:
— Хорошо, Лола, завтра я исповедуюсь. Я решилась.
Перечница-старшая спустилась в лавку. Она отперла дверь, и вошла Каталина, Зайчиха. У нее, как и у ее сестер, была заячья губа, а ноздри маленького носика непрестанно раздувались и опадали, точно она все время принюхивалась. Потому их всех и прозвали Зайчихами. А еще их называли Каками из-за того, что у них всех имена начинались на «К»: Каталина, Кармен, Камила, Каридад и Касильда, а отец их был заика.
Каталина подошла к прилавку.
— Мне на песету соли, — сказала она.
Пока Перечница-старшая отпускала ей соль, она подняла свою заячью мордочку к потолку, и у нее нервно затрепетали крылья носика.
— Лола, у тебя приезжие?
— Нет, а что?
— Кажется, послышался шум наверху.
— Должно быть, кошка.
— Нет, нет, это шаги.
— Кошка тоже ходит.
— Пойми же, это человеческие шаги.
Перечница-старшая отрезала:
— Вот тебе соль.
Зайчиха снова посмотрела на потолок, втянула носом воздух и уже в дверях обернулась и сказала:
— Лола, я все еще слышу шаги наверху.
— Ладно. Ступай с богом.
Редко когда в лавку Перечниц приходило столько народу, как в этот вечер, и редко такое необычное множество покупателей давало такую жалкую выручку.
Вслед за Каталиной пришла Рита-Дуреха, жена сапожника.
— На два реала соли, — попросила она.
— Разве ты вчера не брала?
— Может быть. Но мне нужно еще.
После паузы Рита-Дуреха, понизив голос, сказала:
