Буржуазное общество возвышается над своей "нормальной" стихийностью лишь во время больших переворотов, и то лишь в форме исключений, имеющих симптоматическое значение. Кратковременность таких попыток, остающихся "без последствий", доказывает непобедимость бюрократизма в буржуазном обществе; объективные экономические силы обусловливают его возникновение и воспроизводство в массовом масштабе, как завершение различнейших тенденций; классовые интересы буржуазии требуют его поддержания во что бы то ни стало.
Этот союз классовых интересов буржуазии и бюрократического духа не следует себе представлять чересчур однолинейно и просто. Энгельс, объясняя капиталистическим разделением труда появление профессиональных юристов, говорит, что здесь была открыта новая область, "которая, при всей своей обшей зависимости от производства и торговли, все же обладает особой способностью обратно воздействовать на эти области"[7]. Стихийная "имманентность" этой специфической области (и других, ей подобных и возникших вследствие сходных причин) может иногда приводить к острым столкновениям; именно тот бюрократ, который "философски углубляет" и возвеличивает "особые законы" своей профессии и торжественно верит в ее высокую нравственность, легко может попасть в положение, когда его поступки будут "противоречить классовым интересам капиталистов. И все же, чем бы yи кончались отдельные конфликты, они нисколько не опровергают того, что любая бюрократия, образовавшаяся на основе капиталистическогo разделения труда, служит укреплению власти капиталистов как класса.
Перерастание буржуазной стихийности в бюрократизм есть лишь рельефное выражение ее общего социально стабилизующего действия: привычки. Эту последнюю Ленин рассматривал как важный общественный фактор (позднее мы укажем, какое значение он придает ее действию в условиях социалистического общества).
Существование капиталистической системы требует, чтобы все люди привыкли к тому месту, которое им предначертано разделением труда, привыкли к обязанностям, которые стихийно предопределены каждому человеку, поставленному в то или иное положение; чтобы они привыкли к тому, что общественные процессы идут своей дорогой, независимо от их воли и желания, и что за ходом событий можно только следить, даже не пытаясь повлиять на них. Маркс, Энгельс и Ленин неоднократно указывали, что в условиях буржуазного общества народная демократия почти всегда есть иллюзия; иллюзия эта поддерживается вековой привычкой к "нормальному" функционированию капитализма. Только демократические революции представляют собой время, когда инерция привычки нарушается; напомним, что Энгельс резко различал (в критике Эрфуртской программы) периоды до 1798 года и, после него и что третью республику он называл империей без императора.
