А они шли, как будто их ждал там роскошный отель. И сейчас я подумал — а не похожи ли мы на тех англичан? Может быть, и мы идём в никуда? Кто-то невесть когда написал по-английски очень приблизительные координаты… Координаты невесть чего.
Танька пробиралась впереди. (Если кто не знает — и дикие звери, и люди предпочитают нападать с боков или сзади. Так что самое опасное место при переходе — не впереди, как думают многие.) Мы молчали и по временам сдержанно зевали и вздрагивали. Я думал ещё и о том, что на днёвку надо разводить костёр, а как — неизвестно. Мокрые дрова… Хорошо ещё — есть зажигалка. Но и ей мокрое не очень-то разожжёшь без растопки…
— Всё-таки мы не лесовики, — сказала Танюшка, и я понял — она думает о том же.
— Ничего, — обнадёживающе кивнул я, — доберёмся.
Было бы ещё куда… Но этого я не сказал.
Мы ещё почти три часа шагали в полном молчании. Дождь снова пошёл, и какой-то осенний — в смысле, уныло-безнадёжный, хорошо ещё — не холодный. Но сырость нами уже не ощущалась.
— Олег, — вдруг сказала Танюшка, — мы куда-то не туда идём.
Она остановилась, не оглядываясь на меня.
— Да ну, — сердито сказал я, — речка вот она… Пошли, Тань, пошли.
— Да погоди ты… Калаис же не точно на запад течёт, а ещё и на север чуть. А мы идём точно на запад. Ну проверь, проверь!
Я вздохнул и воспользовался надёжным способом — навёл на светлое пятно в тучах (солнце) часовую стрелку "ракеты" и мысленно очертил угол между ней и цифрой "2", а потом разделил этот угол пополам. Двенадцати ещё не было, и юг находился справа — там, куда указывала биссектриса.
Танюшка была права. Мы шли точно на запад.
— Да, это не Калаис… — пробормотал я.
— Это его приток, я забыла, как он называется, — уверенно сообщила Танюшка. — Может, это и к лучшему, но он короче, чем Калаис.
— Ничего страшного, — бодро заметил я. — Уж на запад-то мы курс и без реки сумеем удержать… Пошли, Тань.
— Что ты всё "пошликаешь"?! — внезапно рассердилась она. — Я промокла! Я есть хочу! Я устала, в конце концов!
— Тань, я тоже, — терпеливо сказал я. — Выберемся на открытое место и попробуем разжечь костёр.
— Да, костёр он разжечь решил! Из чего, как?! Мокрое всё! И… — она осеклась и закусила губу. Опустила глаза: — Извини.
— Ничего, — по-прежнему спокойно ответил я. И больше ничего не стал говорить.
Мы опять зашагали вперёд. Я видел перед собой спину Таньки, обтянутую мокрой ковбойкой, потемневшие от воды русые волосы, слипшиеся прядями — по ним за ворот текла вода., и мне стало жалко девчонку — до спазмов в горле.
