— Кто это, Олег? — испуганно спросила Танька. — Какие огромные!..
Сперва я просто увидел мохнатых быков, которые пили метрах в ста от нас, не больше. А потом у меня восторженный холодок прошёл по спине, и я прошептал:
— Тань, это туры. Стой тихо.
Последний тур на Земле, как мне помнилось, был убит в XVII веке. А тут — мы стояли так близко от этих громадин, что можно было слышать, как хлюпает вода, которую они тянут. Потом светло-шоколадные животные бесшумной цепочкой ушли в лес.
— Туры, — тихо повторил я. — Пошли, Тань, пошли. Они красивые, но от них лучше держаться подальше.
* * *
Костёр мы разожгли на небольшой полянке — и еле дождались, когда появится первая горячая зола, в которой можно будет испечь камыш. А потом так же еле дождались, пока он испечётся. И ели его, обжигаясь, урча и пачкаясь золой — по крайней мере, когда я глянул на Таньку, сидевшую, скрестив ноги, по другую сторону огня, то у неё всё вокруг губ было грязным. Судя по тому, как она засмеялась — у меня тоже. То ли нам с голоду показалось, то ли камыш и правда был вкусным, но мы сожрали весь. Я хотел было засундучить немного, но Танюшка настояла на том, что утром он остынет и будет невкусным. Откуда она это знала — представления не имею, но я легко с ней согласился, и мы доели печёные корешки.
— Ещё два дня — и дойдём, — оптимистично заявила Татьяна. Я кивнул, подумав: куда дойдём, интересно? А вслух попросил:
— Спой, Тань.
Она ни секунды не отнекивалась и не ломалась. Посмотрела на меня через огонь, а потом перевела взгляд на угли.
Я хорошо помню эту ночь, костёр на полянке — и тихий, но мелодичный и ясно слышный голос Танюшки. Я не говорил, что спеть. Но она догадалась сама…
Ада Якушева
Вечер бродит по лесным дорожкам…
Ты же
Вроде любишь вечера?
Подожди,
постой ещё немножко —
посидим с товарищами у костра.
Вслед за песней позовут ребята в неизвестные ещё края —
и тогда над крыльями заката вспыхнет яркой звёздочкой мечта моя.
Вижу целый мир в глазах тревожных в этот час на берегу крутом…
Не смотри так неосторожно —
Я могу подумать что-нибудь не то…
* * *
Меня разбудил дождь. Он полил сверху, легко пробивая крону дерева, на котором мы устроились в широкой развилке — нам опять повезло… если бы не ливень, а это был настоящий ливень. Танюшка проснулась на несколько секунд позже меня и сперва что-то сердито пробормотала, а потом жалобно вздохнула:
— Дождь… Вниз спускаться?
— Нельзя, Тань, — я перебрался осторожно к ней, проклиная свою высотобоязнь — и натянул на неё свою куртку. Не защита, конечно, но Танюшка благодарно прижалась ко мне, и мы приготовились мокнуть до утра. Я всмотрелся в часы и сумел различить, что только половина второго. И я, и Таня были здоровыми, закалёнными ребятами и уж летом-то под дождём простыть не боялись. Но ясно стало, что уснуть не удастся.
