Брат Эадульф прикусил губу. Эта женщина несдержанна и чувствительна, подумал он; ее зеленые глаза подобны двум огням.
— Тем больше причин избавить тебя от этого, — сказал он успокаивающе. — Я искусен в аптекарском деле, я обучался в вашей прославленной медицинской школе Туайм Брекайне.
Но его слова не смирили ее, а только увеличили раздражение.
— А я — доули суда брегонов, — чопорно ответила она. — Полагаю, мне нет надобности объяснять, какие обязанности налагает такая должность?
Прежде чем он успел ответить, она распахнула дверь в келью.
Там царил сумрак, несмотря на то, что за окнами еще не стемнело. До темноты оставалось еще часа два, но серое небо уже омрачилось, и рассмотреть подробности было невозможно — окно в келье было невелико и располагалось высоко под потолком.
— Найди лампу, брат, — велела она.
Эадульф стоял в нерешительности. Он не привык, чтобы ему приказывала женщина. Потом он пожал плечами и повернулся к масляной лампе, висящей на стене наготове, чтобы ее можно было зажечь, когда стемнеет. Понадобилось мгновение, чтобы запалить трут и поправить фитиль.
Эадульф с горящей лампой вошел в комнату вслед за Фидельмой.
Тело настоятельницы Этайн не трогали, оно лежало на спине, как упало в момент смерти, поперек деревянной скамьи, служившей в келье ложем. Она была полностью одета, только без головного платка. Волосы, длинные и светлые, как золотые нити, ниспадали прядями вкруг головы. Широко распахнутые глаза смотрели в потолок. Рот открыт и скривился в отвратительной гримасе. Нижняя часть лица, шея и плечи залиты кровью.
Крепко сжав губы, сестра Фидельма шагнула вперед и заставила себя смотреть вниз, избегая холодных открытых глаз смерти.
— Sancta Brigita intercedatpro arnica mea…[4] — прошептала она. Потом протянула руку и закрыла глаза Этайн, добавив заупокойную молитву: — Requiem aeternam dona i Domine…[5]
Закончив, она повернулась к своему спутнику, который ждал у двери.
— Поскольку нам предстоит работать вместе, брат, — холодно сказала она, — давай договоримся о том, что мы видим.
Брат Эадульф приблизился, по-прежнему высоко держа лампу. Фидельма произнесла бесстрастно:
— Наличествует неровная рана, почти разрыв, от левого уха к центру основания шеи, и еще одна рана от правого уха также к центру, почти образуя букву «V» под подбородком. Ты согласен?
Эадульф медленно кивнул.
— Согласен, сестра. Это, очевидно, две отдельные раны.
— Других явных повреждений я не вижу.
