— Чего?
— Тристан что-нибудь спрашивал у тебя обо мне?
— О тебе? — он ненадолго задумался. — Нет.
— Ну да…
«Впрочем, мне совершенно все равно!» — подумала она.
— А ты его знаешь? — спросил Филипп.
— Нет. Просто подумала, что после того, как я тебя нашла в кладовой, он мог что-то сказать обо мне.
Филипп наморщил брови.
— Ага, сказал. Он спросил, нравится ли тебе твое розовое платье и правда ли, что ты веришь в ангелов. Я ему рассказал о твоей коллекции статуэток.
— А что ты ему сказал о моем платье?
— Да.
— Что да? — вскрикнула она.
— Что тебе очень нравится. Ты же сама сказала маме, что оно просто прелесть.
И мама ей поверила. Так почему же Филипп должен был не поверить?
— Тристан сказал тебе, почему он работал у нас сегодня вечером?
— Угу.
Иннинг завершился. Филипп готовил новую игру в защите.
— И почему? — теряя терпение, спросила Айви.
— Ему нужны деньги на соревнования по плаванию. Он пловец, поняла? Он ездит по разным штатам и плавает. И скоро ему опять нужно куда-то лететь, только я забыл, куда.
Айви кивнула. Ну конечно. Тристану просто нужны деньги, он должен зарабатывать. Зачем только она слушала болтовню Сюзанны?
Филипп вдруг вскочил с пола и бросился к ней.
— Айви, не заставляй меня переезжать в тот огромный дом! Не заставляй, слышишь? Я не хочу ужинать с ним!
Айви обняла брата и прижала к себе.
— Все новое поначалу кажется страшным, — сказала она. — Но Эндрю всегда хорошо к тебе относился, с самого начала. Разве ты забыл, как он купил тебе первую карточку Дона Мэттингли, выпушенную, когда тот только начал играть?
— Я не хочу ужинать с Грегори!
Айви не знала, что ответить брату на это.
Тогда Филипп встал рядом с ней и тихонько провел пальцами по клавишам старого фортепиано. Когда он был помладше, то часто делал так, распевая разные мелодии, которые как будто играл.
— Меня нужно срочно обнять, — сказала Айви. — Ты не против?
Филипп вяло обнял сестру.
— Давай сыграем наш новый дуэт, хочешь? Филипп пожал плечами. Они начали играть, но Айви видела, что радость, еще совсем недавно переполнявшая Филиппа, бесследно исчезла.
Они сыграли пять тактов, когда Филипп вдруг резко ударил руками по клавишам. Потом еще раз, еще и еще.
— Не поеду! Не поеду! Нет, нет, нет!
Он разрыдался, и Айви прижала его к себе, давая выплакаться. Когда рыдания Филиппа иссякли, превратившись в судорожную икоту, она спокойно сказала:
— Ты устал, Филипп. Ты просто устал.
Но Айви знала, что это не совсем правда.
Выплакавшись, Филипп обессиленно привалился к ней, а она стала играть подряд все его любимые песни, незаметно перейдя к колыбельным. Вскоре Филипп стал клевать носом, но он был уже слишком большой, чтобы Айви могла отнести его в постель.
