С таким пониманием этих категорий как раз и связаны известные положения материалистической диалектики о различии между «абстрактно-общим» и конкретной всеобщностью действительного научного понятия и о том, что «абстрактной истины нет», что «истина всегда конкретна». «Логические понятия субъективны, пока остаются «абстрактными», в своей абстрактной форме, но в то же время выражают и вещи в себе. Природа и конкретна и абстрактна, и явление и суть, и мгновение и отношение. Человеческие понятия субъективны в своей абстрактности, оторванности, но объективны в целом, в процессе, в итоге, в тенденции, в источнике» [10].
Здесь «абстрактное» и у Ленина понимается как синоним «оторванности», изолированности субъективного образа как от других образов, так и от всего того процесса, который связывает движение понятий с движением вещей, от процесса отражения в его диалектико-материалистическом понимании. Отделенное от процесса реального движения познания и противопоставленное ему, «понятие» становится «абстрактным», т. е. «субъективным». Если же оно берется и понимается как звено в этом процессе, то ему эта участь не грозит. Тогда оно «конкретно», или, что то же самое, объективно.
Вообще выражение «конкретная всеобщность» может иметь смысл, если ей противопоставлена не только «абстрактная всеобщность», но и «абстрактная единичность» (вспомним выражение «абстрактный индивид» у Маркса, означающее: односторонне, однобоко, уродливо развитый индивид — в противоположность конкретному, т. е. всесторонне, «тотально» развитому) индивиду, — человек, в коем гипертрофирована одна-единственная способность за счет всех других — типичный образ индивида буржуазного общества, мира частной собственности).
В выражениях «конкретная всеобщность» и «абстрактная единичность» можно, разумеется, увидеть лишь «гегельянский способ выражения» с его манерой «отождествлять противоположности». Но без этого способа выражения невозможно выразить в языке логических категорий реальную диалектику действительности и ее познания, где противоположности «отождествляются» то и дело на каждом шагу.
Проблема стоимости, в частности, оказалась неразрешимой для всех экономистов до Маркса именно потому, что в ее выражении мысль сталкивалась с обнаженно диалектической проблемой. Выраженная «привычным» языком «стоимость» сразу же оказывается сплошной «мистикой»: здесь не «абстрактное» является «стороной или свойством конкретного», а, как раз наоборот, чувственно конкретное оказывается лишь маской, лишь временной оболочкой, в которую облачается Абстрактное, чтобы совершить процедуру своего «самовозрастания»…
