Они сидели отвернувши лица друг от друга. Пробовал ее гладить, но ладонь, тяжелая, шершавая, липкая, была ему самому противна: отдернул руку. Пошутил:
— Спасибо, что хоть это место они мне оставили светлым!
— У какого врача ты был?
— У моего старого, Поркина.
— Я не думаю… Надо к большому специалисту по общей медицине или еще: по железкам внутренней секреции! Как это пришло неожиданно, так может и исчезнуть! — испугавшись лжи: она была почти болезненно правдива… добавила: — Знаешь, это замечалось уже давно. Дело не в одной коже. Я раньше уже наблюдала какую-то перемену в тебе!
Но как Боб ни старался, Сабина ничего больше объяснить не могла или не хотела.
— Надо обязательно посоветоваться с адвокатом! — вспомнил Боб Кастэр. — В административном отношении можно ожидать всяких гадостей. Меня сегодня завлекли в полицию: я уверен, что вчера этого бы не понадобилось!
— Адвокаты?..
— Дело не только в цвете, — продолжал он. — Чорт с ним. В конце концов, черные тоже люди…
— Да, но я не могу любить другого. Я любила тебя! — прервала она испуганно.
— Вот, вот. Я еще не другой. Но меня заставляют стать другим. Я не хочу платить по чужому счету. Я отвечаю за мою личность: я обязан быть самим собою. Ты понимаешь? А меня толкают отказаться от себя. Меня принимают за другого. Вся жизнь нажимает в этом направлении. И скоро мне даже понравится состояние побежденного. Это самое поганое: ибо соблазнительно легко! Но тогда конец!
— Да, тогда конец, — согласилась она, думая о чем-то своем.
— Кстати, Миссис Линзбург. Я больше не хочу ее видеть. Да и она не пожелает держать меня в доме.
— Это верно, — согласилась Сабина.
— Ты поедешь туда, соберешь вещи. Я сниму комнату и позвоню. Сочини историю: заболел, умер, зачислен в подводный флот.
— Погоди, раньше всего следует позвонить врачу. Это я считаю все-таки главным.
Она долго рылась в телефонной книге. Звонила подруге и еще знакомой этой подруги. Узнала адрес врача. На вызов никто не откликнулся: воскресенье!
— Позвоним завтра, — с досадой решила Сабина. Пока она хлопотала, луч надежды, деловитой энергии разгорался в их сердцах; все становилось проще; впереди была простая цель: найти номер, условиться о свидании, соврать Миссис Линзбург. — Мы туда пойдем вместе, Боб.
Смеркалось. Зимний день равнодушно догорал. Воскресенье. Оно сулило радость и отдых горожанам. Подростки побывали в кинематографе; молодые пары встретились, танцевали, целовались в укромных углах. Глава семьи ласкал взором беременную жену, купал, менял пеленки бэбэ, вытирал послеобеденную посуду. Некоторые захворали, перепились; каретки скорой помощи свезли кровоточащих в госпиталь. Боб Кастэр, сегодня с тобой, с тобою приключилась беда; а впереди, — еще смерть. Не просто настигнет, где-нибудь встретит: она уже в тебе, — теплится, дремлет, зреет! И болезнь, последняя, решительная, — уже здесь. Ничто не спасет. Земля будет жить и люди на ней, а тебя нет! Единственный, неповторимый, брезгливый, уродливый, отважный, — ты исчезнешь. Можешь этому поверить? Нет.
