И если под логикой разуметь не свод правил выражения мышления в речи, а науку о закономерностях развития действительного мышления, то под «логическими формами» как раз и следует понимать не абстрактные формы предложений и высказываний, а абстрактно-универсальные формы [39] действительного содержания мышления, то есть чувственно-данного человеку реального мира.
«Так называемые логические формы суждения и заключения не являются поэтому активными мыслительными формами, или, ut ita dicam, причинными условиями разума. Они предполагают метафизические понятия всеобщности, особенности, частности, целого и части, в качестве Regula de omni, предполагают понятия необходимости, основания и следствия; они мыслимы только посредством этих понятий. Следовательно, они являются производными, выведенными, а не первоначальными мыслительными формами. Только метафизические отношения суть логические отношения, только метафизика как наука о категориях является истинной, эзотерической логикой. Такова глубокая мысль Гегеля. Так называемые логические формы суть только абстрактные элементарнейшие формы речи; но речь это не мышление, иначе величайшие болтуны должны были бы быть величайшими мыслителями»[9].
Таким образом, Фейербах полностью соглашается с Гегелем в том, что логические формы и закономерности абсолютно тождественны «метафизическим», что это — одно и то же, хотя и понимает причину и основу этого обстоятельства совсем иначе, нежели идеалист Гегель.
Здесь мы имеем дело с остро выраженной материалистической интерпретацией принципа тождества законов и форм мышления и бытия. С материалистической точки зрения, этот принцип гласит, что логические формы и закономерности суть не что иное, как осознанные универсальные формы и закономерности «бытия», реального, чувственно-данного человеку мира.
Вот за это-то неокантианцы типа Бернштейна и называли последовательный материализм «спиритуализмом наизнанку».
Вместе с тем эта фейербаховская трактовка тождества мышления и бытия остается верной и бесспорной для любого материалиста, в том числе и для марксиста.
Конечно, все это остается верным только в самой общей форме, до тех пор пока речь идет о фундаменте логики и теории познания, а не о деталях самого здания, на этом фундаменте воздвигнутого.
Поскольку же у Фейербаха далее начинается специфически антропологическая конкретизация этих общематериалистических истин, в его изложении появляются рассуждения, явно слабые не только по сравнению с марксистско-ленинским решением вопроса, но даже и по сравнению со спинозовской концепцией. [40]
