Уже не было в живых старого реб Шмила, кто-то другой взял его свиток и вынес на улицу.
— Евреи, не бойтесь осквернить праздник, я вам приказываю! Запрягайте лошадей, берите самое необходимое. Я сделаю то же самое.
Народ потянулся за раввином. Тут и там уже запрягали, усаживали в кибитки детей, выносили из домов вещи, книги, постели. Некоторые вытаскивали на улицу сундуки, впрягались в прибитые к ним кожаные ремни и тащили их на кладбище, чтобы спрятать свое имущество там. Другие хватали, что попадалось под руку: посуду, одежду, что-то из мебели. Многие так и остались в талесах после молитвы. Евреи с раввином во главе покидали Злочев, двигаясь в сторону Немирова.
А глава общины сидел в синагоге, будто окаменев, слушал топот копыт, скрип колес. Уходил, спасался Злочев, а он не двигается с места. И молчат окружающие его ремесленники и торговцы.
Шлойме стоял рядом с отцом. Он был согласен с раввином, что жизнь важнее праздника, и умолял отца уходить с остальными, но Мендл продолжал сидеть и только бормотал в бороду:
— Бог выстроил синагогу, Он же ее и защитит. Тогда Шлойме тоже решил остаться, а вместе с ним Двойра и вся семья Мендла. У дверей синагоги стояла и плакала старая Маруся:
— Панычу, беги, спасайся, прилетят братишки из степи, никого не пощадят.
Но никто ее не замечал, а она не решалась войти, только тихо плакала у порога.
Стих шум на улице, опустел Злочев. Теперь степь могла вернуть себе кусок, отвоеванный у нее людьми. Тишина в синагоге, веет холодом. Через два красно-синих окошка в потолке проникают внутрь лучи света, тянутся сверху вниз, освещают распахнутый ковчег с серебряными звездами на дверцах. Горит одинокая свеча, зажженная шамесом перед молитвой. Висят вокруг бимы зеленые стебли, которыми принято украшать дома в память о горе Синай. Немного людей вместе с главой общины осталось защищать синагогу.
Вдруг кто-то поднялся и подошел к биме. Это был портной. Никто не заметил, что он сидел в углу, тихо читая псалмы.
— Охраняете синагогу? — заговорил он, обращаясь к удивленным людям. — Как же вы хотите ее защитить? Вашим мужеством? На что оно Всевышнему? Любой камень, любая палка сильнее вас. Нужна ли Всевышнему ваша смелость?
Никто не ответил.
Вдруг в углу, из которого вышел портной, показался бледный язычок пламени. Через секунду огонь охватил полог на ковчеге, и вот уже пылает вся стена.
— Пожар! Синагога горит!
— Кто это сделал? — кричали евреи, стараясь потушить огонь.
