Молятся прямо в поле, у прудов, окруженных деревьями. Впервые голые поля слышат слова благословений, и птицы слетаются за крошками еврейского хлеба.
Переночевали в Баре, в городе с большой еврейской общиной. Туда же съехались кибитки из Винницы, Корсуня и других городов. Новые люди, ученые, раввины, торговцы. И вот в Константинов въехал караван бричек, набитых цветными подушками и одеялами, на которых восседали пассажиры. Тору изучали, все напевы перепели, полстраны проехали торговли ради. Все больше заселялась страна, росли еврейские общины, множились местечки и деревни. Куда ни приедешь, где ни остановишься Бога благословить и, не будь рядом помянуты, лошадей напоить, всюду евреи-арендаторы. Стоят у шинка в крестьянских штанах и широких лапсердаках, зазывают к себе ученых людей, чтобы удостоиться под своей крышей святое слово услышать, чтобы помолиться, да и стаканчик почетному гостю поднести.
И арендаторша уже несет из подвала огромные горшки с простоквашей и сметаной, жарит лук, а тем временем гости экзаменуют детей, учат ли они Тору, и дают наставления, как сохранить в доме еврейские обычаи. Сваты интересуются невестами и приданым. И все выпьют из одного кувшина, поедят за одним столом и лягут спать, будто весь еврейский народ — единая большая семья.
Но вот начались бескрайние леса Вишневецких. Брички подтягиваются друг к другу, охранники стараются пробудить в себе боевой дух. В чаще шуршит кто-то сухою листвой, и путники, затаив дыхание, спрашивают друг друга: «Слышал?»
Вспоминают о бесах, которые живут в лесах и прямо из кибиток воруют детей, едущих в дальние ешивы. А лес все гуще, все темнее и таинственнее. Шумят старые деревья, словно удивленные или напуганные скрипом повозок, пробудившим их от векового сна.
Топот копыт тревожит лесных зверей. Доносится издалека чье-то рычание, шорох шагов по опавшим листьям. Путники шепчут молитвы дрожащими губами, отцы надевают на детей обереги, суют им в руки молитвенники. Евреи держатся за цицис, чтобы прогнать вьющихся вокруг кибиток бесов, прокладывают путь в нехоженом лесу. Пахнет смолой, пахнет грибной сыростью. Кто-то ломает в чаще деревья, кто-то будто кричит, зовет на помощь. Евреи затыкают уши, чтобы не слышать бесовских голосов, старики читают псалмы, и дети засыпают в страхе.
Субботу справляли в Полонном, хотели услышать проповедь реб Шимшона из Острополя.[24] Несколько лет назад он предрекал великие бедствия, пока Ваад особым указом не запретил ему пугать народ. Проповеди реб Шимшона славились на весь свет, и в субботу, после полудня, Мендл повел Шлойме в синагогу, где реб Шимшон собирался держать речь.
