"Новый мир" этот принес с собой высокий, обросший рыжими волосами, одетый в пышные одежды белый европеец, и от него теперь зависела судьба воинов. Татуировки на телах в виде священных знаков, птиц и рыб сменили воины на другие ценности: татуировки в виде штанов, чулок, рубашек, изображений кружевных воротников и манжетов. Высокой ценностью стали не венки на голове, цветы в ухе и цветочные гирлянды на шее, а стеклянные бусы цивилизованных колонизаторов. В барабанах судьбы не звучал теперь ритм мировой гармонии, и голоса женщин не пели "хулу", призывая новые души на Острова, — гавайцы отпустили струны испанских гитар и запели грустные или восхваляющие псалмы из книг миссионеров.
Теперь полинезийские мореходы не искали родственные души на других островах, обмениваясь именами с соотечественниками Великого Океана и поедая "калли", — поросенка зажаренного в земляной яме. Не искали райских птиц, чтобы делать из их ярких перьев накидки жрецам. Слова, говорят, занесенные в Океан финикийцами-мореплавателями: mate — мертвый, mara — горький, te Atua — имя бога и te pae — сторона, — стали конкретно материальны, без возможной двойственности этих понятий. Исчезли мифы, рассказываемые на собраниях островитян, — исчезла гармония жизни, прагматичный, плоский мир европейцев вытеснил дух "Алоха", оставив его только в приветствии аборигенов. Из некогда 400 тысячного гавайского населения островов осталась десятая часть, и сами острова активно заселяются китайцами и филиппинцами для работы на опустелых плантациях, на очереди — японцы, когда товарное производство выбросит на внешний рынок новую партию рабов.
Ушла эпоха Великих географических открытий, приближая окончательный раздел колониального мира, — и ушла навсегда, зрея будущими войнами за передел захваченного? Было-было величие духа поисков иного. Дикий райский сад вечных странников Океана. Пропасть культурная непреодолима? Тотально унифицируемый европейцами — окружающий мир уничтожается, — и должна погибнуть свобода разнообразных народов под напором наглого и жадного капитализма? Чем они уничтожили эту свободу — деньгами, товарами или величием духа? Насилием сильного — над застигнутыми врасплох, навязыванием наивным туземцам иного проекта мироустройства, основанного на тотальной лжи и соблазнах тотального рабства!
Бакунин сошел на берег. Впервые он почувствовал, что свободен. Канаки были доброжелательны, европейцы глубоко отчуждены — не вступали в разговоры с транзитными пассажирами из Шанхая.
