Ос метался по городу и говорил. О Городе Солнца, свободе и братстве, грядущих победах и светлом будущем… От завода в казармы, оттуда в доки, в госпиталя и снова на площадь — к толпе. Он осунулся, исхудал, забывал есть и спать. Времени не хватало. Каждый день, каждый шаг, каждый выкрик в тысячеликое месиво приближали неизбежное чудо, царство равенства и свободы. Было жалко терять часы, поэтому Ос согласился на экипаж и гнедых из дворцовой конюшни. Ночевал он тоже в одной из бесчисленных комнат дворца, в двух шагах от покоев Брока.
В изувеченных залах не тушили огни до света. Рассылали бумаги, планы и вестовых, собирали отряды грядущих армий, строили и творили новое будущее. Очаги Солнца — воспитательные лицеи для бродяг и сирот; голубые дома из стекла и металла — чтобы братья не прятались друг от друга; скорострельную пушку, новый способ книгопечати, два лекарства от смерти, летательный аппарат на легчайших шелковых крыльях… Никогда еще Осу не доводилось попадать в средоточие пульса жизни — разношерстные квартиранты дворца торопились, как будто каждый день был последним. Отчасти так и случалось: одержимые и одаренные в равной степени быстро гибли от пуль, лихорадки и собственной неосторожности. Их места в строю заполняли мятежные новобранцы. Все, кто мог, несли камни в стены Города Солнца.
Ос успел полюбить свое утлое гнездышко — закуток чьей-то маленькой фрейлины. Покрывала и простыни тихо пахли жасминовыми духами, на глазуревом умывальнике вяла пудреница из перламутра, в гулком брюхе комода ожидали своей судьбы разноцветные бальные платья. Стекла так и не удалось вставить, но на ночь можно было запереть ставни и задернуть массивного вида портьеры. Получалось тепло. Почти…
Иногда заходили гости — фанатической силой дара Ос выделялся даже в пестром котле дворца. Все знали, к рыжему словоплету благоволит Друг Народа. Но близких людей, кроме Брока, так и не появилось — слишком спешно жилось. Пару раз на душистом ложе оставались ночевать женщины. Они мяли постель и дрожали от холода в кружевных простынях, жадно курили вонючий табак, говорили о новой жизни и исчезали, не дожидаясь рассвета. А жаль — по утрам из покоев открывался прекрасный вид на залив. Полоска воды блестела далеко за домами, обрамленная лоснящейся жестью крыш, зеленью тополей, высокими трубами — черными и тускло-красными. На флагштоках громоотводов метались знамена победителей.
По ночам у камина Ос сидел и писал — о городе, о боях и победах, о врагах и о Друге Народа, о кораблях-птицах и птицах-вестницах. Было зябко, часто хотелось есть, иногда становилось страшно — безвозвратно быстро рушился старый мир. Но опять надвигался день: кава из кухонного котла, мокрый хлеб, полселедки — и вперед, к людям. Дар был счастлив. Ос — тоже.
