— И когда? Когда вы сможете меня с ним познакомить?
Семкин сосредоточенно посмотрел на окурок в углу лестницы.
— Да хоть сейчас. У меня сегодня тем никаких нет, я утром сдал вчерашнюю премьеру, вы знаете. А вы, если можете, отпроситесь у своего редактора или у Рябова — он передаст редактору, и поедем. Поедем?
* * *
Через пятнадцать минут Потапова и Семкин уже выходили из здания редакции. Шура с Рябовым передала записку своему начальнику, в которой красноречиво описала, как у неё внезапно разболелся живот и ей просто необходимо немедленно покинуть рабочее место.
По дороге к троллейбусной остановке Шура отметила, что теперь этот знакомый путь для неё ясен и отчётлив, она видит не только несущиеся машины и людей, но и понимает, как здорово на улице — редкое для Питера безветрие, приятная сыроватая прохлада, в общем, день замечательный.
Тоска у Потаповой быстро сменилась жаждой кипучей деятельности. Слегка грызла совесть мысль, что она, даже не предупредив, бросила Дору на произвол судьбы и девушке нечем будет заняться в отсутствие наставницы. Но с другой стороны, Дора — девушка взрослая, должна быть самостоятельной. Покрутится около кого-нибудь другого, посидит на выпуске, в монтажке. Ей будет чем заняться…
Глава 5
ЧАСТНЫЕ СЫЩИКИ
(продолжение)
Проехав несколько остановок на троллейбусе, коллеги направились к обычному питерскому дому — жёлтому, обшарпанному, с несколькими проходами и сквозным двором. Лестница пахла котами, около обитой дерматином двери — штук пятнадцать кнопок звонков с прикреплёнными к ним бумажками с фамилиями.
Коммуналка…
Семкин уверенно нажал на звонок, и Шура почти сразу же услышала в коридоре торопливые шаги. Дверь распахнулась.
— Приветствую, друзья, приветствую, — улыбался журналистам круглый, как колобок, хозяин седьмой комнаты, ещё более пожилой, чем Семкин, и наверняка гораздо более общительный.
Юра — так звали детектива — сочетал в себе черты, часто несочетаемые, а потому представляющие забавный коктейль. Речь его была напичкана набором из дворянских и тусовочно-молодёжных словечек, он легко мог бы говорить и с аристократами, и с уголовниками. Юра носил костюм с галстуком, правда, возраст и свежесть их определить было трудно. Юра производил впечатление человека наблюдательного, многозначительного и вместе с тем внезапно разражался приступами болтливости. Он, наконец, держался гоголем и франтом, а обстановка в его комнате была, мягко говоря…
Шура огляделась — высокие потолки и ржавые подтёки на старой побелке, лепнина вокруг тяжёлой хрустальной люстры, совершенно невыразимый ядовито-зелёный диванчик с торчащими нитками и поролоном. Из мебели кроме дивана — тяжёлый письменный стол, тоже весьма почтённого возраста и наверняка много переживший, одна табуретка и три стула. Самый прочный стул предложили даме.
