Ведущие деятели обеих ветвей хорошо знали марксизм, многие из них в эмиграции близко знали Маркса лично или находились с ним в переписке. Ряд либеральных западников, ставших впоследствии членами руководства партии кадетов, в молодости «прошли» через марксизм (С. Булгаков даже считался «надеждой русского марксизма»). У этой «ветви» никаких проблем не возникло, и в начале XX в. она без конфликтов сдвинулась от марксизма к сотрудничеству с западными либералами.
Часть народников, не ведущих непосредственную подпольную деятельность («экономисты»), поддерживали с Марксом тесные научные контакты, переводили на русский язык его труды или даже были связаны личной дружбой (как, например, П.Л. Лавров). Многие из следующего поколения народников (как Г.В. Плеханов и П.Б. Аксельрод) перешли на позиции марксизма и стали идейными противниками народничества.
Но в целом проект народников вызвал у Маркса категорическое и страстное неприятие. Судя по активности Маркса и Энгельса в полемике с народниками, их нетерпимости и оскорбительной риторике, проект «русского общинного социализма» был для них не просто альтернативой их концепции, он был цивилизационно неприемлем. Он был вызовом Западу, и народники выглядели экзистенциальными противниками.
Маркс определил, что необходимым условием для социалистической революции является глобальное господство капиталистического способа производства. Поступательное развитие капитализма перестанет быть прогрессивным только тогда, когда и капиталистический рынок, и пролетариат станут всемирными явлениями. Революция созреет тогда, когда полного развития достигнет частная собственность. Народники же, напротив, видели в революции способ не допустить глобального господства капитализма. Проект народников, сутью которого была организация борьбы крестьян против капитализма, был, согласно учению Маркса, реакционным.49
В отличие от Марксовой теории классовой революции народники создали концепцию революции, предотвращающей разделение на классы. Для крестьянских стран это была революция цивилизационная — она служила средством спасения от втягивания страны в периферию западного капитализма. Это — принципиально иная концепция, она является частью другой парадигмы, другого представления о мироустройстве, нежели у Маркса. Между этими теориями не могло не возникнуть глубокого когнитивного конфликта, т. е. конфликта двух разных познавательных систем. А такие конфликты всегда вызывают размежевание и даже острый конфликт сообществ, следующих разным парадигмам.
