— Всего-навсего тысяча, — приговаривает Аксель. — Обычно за ложное обвинение отстреливают руку. Не забудь: если нынче выиграешь, Лина ждет за дверью. Я пойду спать в палатку. Наверное, буду волком выть от ревности. Но уговор есть уговор. Кстати, я ей сообщил, и она одобрила наш кон. О подобной ставке я читал у Фолкнера.
— Не отвлекай меня, — говорит Купер.
— Я нарочно тебя отвлекаю. Ты уже проморгал две подтасовки, когда я рассказывал о Толстом. Потому что слушал, вникал в смысл, блуждал в лабиринте мысли. Надо забыть о смысле и думать только о сдаче…
Два часа ночи. В таблице, пришпиленной к лакированной дверце, Купер отмечает свои проигрыши. Он напрочь раздавлен. Ведь считал себя мастером.
— Знаешь, какой титр лучший в фильме? — спрашивает Язычник, не трогаясь с места.
— Завтра расскажешь, — бурчит Куп. — Спокойной ночи.
— Проиграл, да? — из соседней комнатушки спрашивает Лина.
Непонятно, знает ли она о нелепой ставке, сделанной Акселем. Лина берет Купера за руку:
— Прекрасные руки. Так говорит Аксель. Спокойной ночи.
В темноте Купер бредет к палатке, где мгновенно засыпает. Вскоре его пробуждает хохот пары.
Однажды ночью они бросают карты и вместе с Линой отправляются в долгую прогулку по пересохшему речному руслу. Троица взбирается на холм, где еще темнее, где луна еле брезжит; Куп не чует под собою земли. Лина идет рядом, и вдруг ее пальцы переплетаются с пальцами Купа. Осатаневший от одиночества, он воспринимает это как тайный интимный знак. В темноте Лина вглядывается в него и отдергивает руку:
— Ой, это ты? Извини, я ошиблась.
Она отходит в сторону.
Эта женщина, которую Аксель вызволил из ошибочной жизни, очень напоминает Клэр. Ее простоватое лицо излучает душевное богатство. Через два-три дня, провожая Купера на автобус до Бейкерсфилда, она застенчиво с ним прощается. Он тычется носом в воротничок ее ковбойки. Потом чмокает в висок. Аксель, все это время обходившийся без рукопожатий, заключает его в медвежье объятье.
Во всяком случае, Купер освоил все, ради чего приезжал. Он лишь раз-другой обыграл Язычника, но знает (хотя учитель об этом не говорит), что теперь на сдаче облапошит даже Верховный суд.
В потемках ночного автобуса он разглядывает свои руки, переворачивая ладони. У Язычника руки нежные, как у принцессы. Куп едет в Вегас, где его ждет Дорн с компанией, и вдруг чувствует себя неготовым. Время потрачено на путаную болтовню, возможно, что и психа, с которым он сидел за маленьким столом под тусклой лампочкой трейлера. Он рискует сам и подставляет других. Автобус подъезжает к Вегасу; небо над городом в пустыне будто охвачено огнем.
