Она рассмеялась надтреснутым смехом.
— Ты извлек из наших отношений все, что хотел. Не притворяйся, что это не так.
— Вначале да. А теперь я хочу большего.
— Понятно, — с горечью улыбнулась она. — Ты не хочешь быть игрушкой богатой женщины, но не возражаешь против небольшой компенсации за… дополнительные услуги. Сколько?
Бен с яростью отбросил ее руку.
— Если ты могла такое обо мне подумать… тогда убирайтесь вы к черту, мисс Далтон. Найдите себе другого жеребца.
— Может быть, я так и сделаю.
— Сколько угодно. Но если ты пытаешься наказать Джесса, меняя мужиков, то можешь не трудиться. Ему плевать.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла Кейт ледяным тоном.
— Ах, не понимаешь! Тогда я тебе объясню. Джесс все о нас знает. Так же, как и обо всех остальных твоих любовниках.
От потрясения она даже зажмурилась. Весь ее гнев куда-то улетучился, как будто пробили дырку в защитной броне.
— Нет, не может быть… он никогда ни слова…
— Пойми ты наконец: ему плевать!
Бен уже надел рубашку и теперь трясущимися руками заправлял ее в джинсы. Кейт яростно качала головой.
— Не может он не обращать внимания на это. Хотя бы ради нашего доброго имени.
Бен с жалостью смотрел на нее.
— Доброму имени Джесса ничто не грозит ни при каких обстоятельствах. Кроме того, Далтоны всегда славились тем, что имели любовников. Он сам мне об этом говорил. Он пожелал мне удачи с тобой, Кейт. Сказал, что у тебя никто надолго не задерживается. И еще сказал, что подумывает, не включить ли тебя в список обязанностей тренеров «Славы». Типа «выезжать коней, инструктировать наездников, готовить тех и других к показательным скачкам, добиваться хороших результатов, трахать Кейт».
— Нет!
— Он так сказал, в точности.
— Я тебе не верю.
— А я думаю, веришь. Сними розовые очки, и ты увидишь его в истинном свете, как любой из нас. И поймешь, что он на это вполне способен.
Теперь она с ненавистью смотрела на Бена.
— Убирайся отсюда! Ты слышишь? Убирайся и никогда больше не показывайся мне на глаза!
— С удовольствием.
Бен обогнул решетку с розами и скрылся в густом кустарнике.
Кейт осталась сидеть на траве, поджав под себя длинные ноги. Расправила юбку, аккуратно застегнула блузку. Неожиданно услышала какой-то воющий звук и не сразу сообразила, что это она сама издала его. Крепко прижала пальцы к губам. Попыталась унять дрожь, утишить боль, найти в себе силы подняться, дойти до своей комнаты.
Господи, как больно! Боль жгла еще сильнее оттого, что она знала: каждое слово, сказанное Беном, — правда. То, что он сказал ей о Джессе, вернее, то, что сказал ему Джесс, — невероятное, подлое предательство, немыслимо бессердечное отношение к интимной жизни дочери. Слова Бена разрушили последнюю хрупкую надежду на то, что Джесс в глубине души все-таки ее любит.
