Вначале эта запись не привлекла внимания Аманды, и лишь вернувшись к ней в третий или четвертый раз, она заметила здесь нечто странное и непонятное. Странность заключалась в том, что раньше Кристин никогда не говорила о своих снах. А вот после этой записи, всю последнюю неделю, проведенную в «Славе», она часто упоминала сон с грозой.
Гроза во сне… Метафора? Может быть, Кристин имела в виду бурный любовный роман?
Аманда начала медленно перелистывать страницы, просматривая записи, сделанные после третьего июня. «Ветер хлестал так, что я больше не могла этого выдержать…», «Дождь впивался в кожу, словно огненными иглами…», «Гром отдавался во всем теле, как бешеное биение сердца…», «Буря захватила меня, унесла в своей слепой ярости… я оказалась беспомощна перед ней…», «Я не могла сопротивляться… оставалось лишь сдаться, уступить той силе, что во много раз превосходила мою волю…»
За этими красочными описаниями, которые сами по себе были необычны для Кристин, ощущалась едва сдерживаемая чувственность. Примитивная ярость, описываемая ею, могла означать грозу, а возможно, бурную любовную связь.
Аманда закрыла дневник и задумалась, глядя на него невидящими глазами. Кристин не запирала дневники в потайном ящике, скорее всего они лежали в письменном столе или на ночном столике, там, где любой мог свободно их увидеть. Любой мог их прочитать. А если так, значит, Кристин Далтон приходилось думать о том, что она пишет и как пишет.
Может быть, движимая желанием выразить переполнявшие ее чувства и в то же время скрыть их oт любопытных глаз, она изобрела свой собственный язык, специально для дневников? Возможно, повторяющийся «сон» о яростной грозе — лишь метафора, означающая бурные свидания с любовником? А если так, то, может быть, и остальные записи на этих линованных страницах — тоже метафоры чувственных переживаний и событий, которые Кристин хитроумно скрыла от посторонних глаз?
Правда, в некоторых случаях она писала достаточно откровенно. Аманда еще до приезда сюда поняла, что Кристин жила не слишком счастливо. Она и не пыталась скрыть неудовлетворенность своей жизнью. Не раз повторяла — особенно в первый год замужества и в последний год в «Славе», — что ощущает свою «полную никчемность» и что ей не следовало бросать колледж. А ее мнение о многих знакомых, откровенное и чаще всего чисто интуитивное, оказалось, как теперь смогла убедиться Аманда, очень верным.
Аманда раскрыла дневник на последней записи, сделанной через два дня после отъезда Кристин из «Славы».
