«Сегодня нас волнует не текст того или иного автора, а кого упомянут в том или ином претендующем на престижность списке, кто попадёт в шорт-лист той или иной премии…» – пишет Шатуновский. Стоп. Здесь главный смысловой момент, который, по логике автора, обосновывает и оправдывает «смерть текста». Но, как совершенно очевидно, для этого понадобилось отступить от природы литературы, от литературных представлений и впасть в некие расхожие обывательские понятия.
С каких пор истинного литератора волнует (!) шорох шорт-листа, а значит, и купюр? Это может случиться при единственном условии – если им овладевает мелкая мыслишка самому попасть в этот лист. Но истинный писатель должен если не шарахаться от всех шорт-листов, то оставаться к ним вполне равнодушным, тем более зная премиальную кухню.
По всей видимости, проблема нынешнего состояния литературы кроется в иной плоскости и связана не со «смертью текста», понятой буквально, а с теми неисповедимыми путями, которыми он входит или не входит в общественное сознание. То есть это проблема не столько собственно литературная, сколько коммуникативная и информационная. Сошлюсь на пример.
Мне довелось относительно недавно познакомиться с творчеством одного из одарённейших поэтов – Михаила Анищенко из Самары. Он долгое время не издавался. Узнал же о нём я потому, что Анищенко заметил Евгений Евтушенко, написавший предисловие к его книге. Станислав Лесневский выпустил эту книгу – «Оберег» – в издательстве «Пресс-Плеяда» (М., 2008). А ведь поэт родился в 1950-м. И уже по возрасту в его стихах слышатся некие пронзительные нотки подведения итогов:
Как поэт, убежавший из ада,
Я печально смотрю на людей.
Они ждут небывалого чуда,
Их волнует ночная езда…
Я не с ними. Я еду оттуда.
А они ещё едут туда.
Или – как Марк Шатуновский, например, может ознакомиться с текстами одарённого поэта Николая Зиновьева из Кореновска Краснодарского края, если его книги выходят в основном на Кубани? Но дело всё в том, что он и не намерен проделать порой непростой путь к тексту исходя из глубокого убеждения в том, что «смерть текста» уже произошла. На это можно ответить разве что стихами самого Николая Зиновьева:
Ужасная эпоха!
За храмом строим храм,
Твердим, что верим в Бога,
Но Он не верит нам.
Трагедия поколения авторов, которое было бы сегодня определяющим, если бы литература не была вытеснена на обочину общественного сознания, состоит в «смерти» самого этого поколения… Не заметить эту трагедию невозможно. Я уже боюсь продолжать мартиролог своих ровесников, ушедших из жизни в самые жестокие «революционно-демократические» времена. Это поэты, отказавшиеся жить «в бедламе нелюдей» (М. Цветаева).
