Вместо Тяти ответила О-Ити. Тятя пришла к выводу, что кузен у неё слишком уж любезен и ужасно хочет понравиться, не годится так себя вести наследнику благородного дома Кёгоку. Что до младшенького, Такатомо, он тихонько сидел между братом и сестрой, поглядывая вокруг с некоторым удивлением, словно впервые оказался в подобной обстановке, и тем не менее был единственным из Кёгоку, кто проявлял своего рода врождённую бесстрастность, подобающую отпрыску именитого семейства, переживающего не лучшие времена.
В тот же день все трое Кёгоку покинули замок Киёсу, коротко переговорив с тётушкой наедине. После их отъезда О-Ити сказала дочерям, что их двоюродные братья и сестра, наверное, какое-то время поживут с ними, в том же крыле замка, и что Такацугу в ближайшем будущем предстоит поступить на службу к Нобунаге Оде. По всей видимости, Такацугу именно об этом совещался с тётушкой — просил оказать ему такую милость, замолвить словечко перед военачальником. Месяц спустя юные представители дома Кёгоку переселились в Киёсу.
Летом 3-го года Тэнсё Такацугу отправился в Гифу, чтобы вступить в должность оруженосца при Нобунаге. Старые самураи, некогда верой и правдой служившие клану Кёгоку, явились выразить ему своё почтение и попрощаться. Тасуко и Такатомо присоединились к свите старшего брата. Тятя, её матушка и благородные дамы из их окружения проводили путешественников до главных ворот замка Киёсу.
После отъезда Такацугу Тятя застала мать в слезах и спросила, что случилось.
— Дом держится на мужчине. Ах, если бы Мандзюмару был жив… — Вымолвив эти слова, госпожа Одани закрыла лицо рукавом и разразилась рыданиями. Давно она столь безутешно не плакала при дочери.
Горе О-Ити, считавшей, что надежда на возрождение её собственной семьи потеряна безвозвратно, вырвалось наружу при виде того, как Такацугу отправляется в путь, совершая тем самым первый шаг к восстановлению дома Кёгоку, разрушение которого было в своё время делом рук Нагамасы.
— Во всём виноват злой владетель Гифу, — дерзко заявила Тятя. Слёзы матери придали ей смелости.
Но О-Ити посмотрела дочери в глаза и покачала головой:
— Нельзя так говорить, дитя моё, даже во сне. Если бы господин Нобунага питал ненависть к клану Асаи, неужто дал бы приют вам, дочерям князя Нагамасы? Коли твои дед и отец мертвы, знать, судьба так распорядилась, отмерила их жизни до последнего дня. Такова наша карма. Да и отец твой некогда разорил дом Кёгоку не из ненависти, а тоже по воле судьбы. Будь оно иначе, стали бы дети господина Такаёси нынче играть с тобой и твоими сёстрами?
