Велик соблазн беззакония, последствия его страшны…
Был отец, был сын, были мать, жена, дочери… изъятые «из компетенции общих судебных установлений…»
… Дед очень любил своего старшего сына Сережу, каждый день, каждый, по дороге из больницы он заходил на кладбище, был у его могилы.
Зимой в обязанность младших детей, Ольги и Аркадия, входила очистка от снега тропинки к могиле. Все домашние работы детей символически, но оплачивались, мытье обуви, работа с дровами и топка печей, содержание дедовского инструментария, все, кроме этой, естественно.
Дневник императора.
30-го июля. Пятница.
Незабвенный великий для нас день, в кот. так явно посетила нас милость Божья. В 1>1/4 дня у Аликс родился сын, кот. при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро — для меня, по крайней мере. Утром побывал как всегда у Мамà, затем принял доклад Коковцева и раненного при Вафангоу арт. офицера Клепикова и пошел к Аликс, чтобы завтракать. Она уже была наверху и полчаса спустя произошло это счастливое событие. Нет слов, чтобы уметь достаточно благодарить Бога за ниспосланное нам утешение в эту годину трудных испытаний!
Дорогая Аликс чувствует себя очень хорошо. Мамà приехала в 2 часа и долго просидела со мною, до первого свидания с новым внуком. В 5 час. поехал к молебну с детьми, к кот. собралось все семейство. Писал массу телеграмм. Миша приехал из лагеря; он уверяет, что подал «в отставку».[1] Обедал в спальне.
День действительно великий, ежели в отличие от всех прочих дней царь в этот день не гулял! Впрочем, может быть, и гулял, но, надо думать, наконец-то произошло событие, важностью своей потеснившее в «Дневнике» запись о прогулке. Даже гибель эскадры, мученическая смерть многих тысяч российских моряков не нарушили ритма ежедневных прогулок и ежедневных достоверных записей об этих прогулках в «Дневнике».
Дед тоже стремится к порядку и системности в переписке с бабушкой, но не ради служения высшей гармонии, сообщающей нам об устойчивости и красоте мира, а в целях самых практических, следить за тем, чтобы не пропадали письма. Однако к надзору за государственными службами русский человек приспособлен плохо.
Ст. Борзя, Забайк. ж.д. Август, 18 дня. 1904 г.
Дорогая голубка Кароля!
Прости мою глупую память: я опять забыл, какой № я должен поставить на этом письме. Думается мне, что № 127-й; кажется после письма из Сретенска я не писал еще тебе, и потому опять прошу не думать о пропаже какого-нибудь письма, если №№ не сойдутся. Очень благодарен тебе, милая, за твои уведомления, рад за твое здоровье (я думаю, что твои головные боли, о которых я прочел в сегодняшнем письме, прошли) и желаю только душевного спокойствия.
