Пасхальное чудо сопутствовало России во всей её огромной истории. Сколько раз Россия умирала, пропадала бесследно, падала в кромешную дыру преисподней, откуда нет выхода народам и странам! Но совершалось чудо — и таинственной волей Россия вновь взлетала в лазурь, обретая в новых ризах, в новом обличии свою прежнюю великую силу. Так было после крушения Киевско-Новгородской Руси, павшей под копытами татарской конницы. Так было после Смутного времени, которое поглотило величие и красоту Московского Царства с его колокольней Ивана Великого и бесподобным Василием Блаженным. Так было после февраля семнадцатого, когда рассыпалась в прах огромная золочёная империя Романовых, и страна погрузилась в кровавый туман, из которого мощная длань Сталина вырвала гибнущую и пропадающую родину.
Так было в сорок первом и в сорок втором году, когда враг громил и кромсал наши войска, теснил их к Волге, и мой отец под Сталинградом, находясь в штрафном батальоне, строчил из своего ручного пулемёта, пока смерть не закрыла ему глаза.
Сегодня кругом разорение, уныние, ненависть. Поджоги, убийства, мор. В Кремле — временщики и стяжатели. В губерниях сидят лихоимцы. Каждый день множит унылые погибшие души, неверящие сердца, опустившиеся до самой земли головы.
Но и это гиблое время — преодолимо. Чудо русского воскрешения неизбежно. Пасхальность нашего времени угадывается в васильковых глазах ребёнка, в стальных зрачках вернувшегося с войны солдата.
"Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его!" Священник исчезает в алтаре и через минуту влетает в храм лёгкий, серебристый, как бабочка, восклицая: "Христос воскресе!" И храм откликается ему: "Воистину воскресе!" Он опять исчезает во вратах — и через мгновение вылетает в изумрудном облачении, и вновь восторженное: "Христос воскресе!" И храм в ответ откликается: "Воистину воскресе!" Золотой, изумрудный, алый, белоснежный, лазурный, — как радуга, переливаясь, меняет свой цвет.
Мы все выходим из храма. Ветер колышет хоругви. Я несу большой тяжёлый крест. Мой внук несёт золотую книгу. Мерцают в руках огоньки. Рядом со мной идут мои умершие мама и бабушка, мой погибший под Сталинградом отец, вся моя огромная родня, истаявшая на этапах, в тюрьмах, в изгнаниях, павшая на фронтах и в блокадах.
Наш Крестный ход огромен и многолюден. Я вижу баррикадников, расстрелянных у Дома Cоветов в девяносто третьем году. Вижу воинов Первой и Второй чеченских войн. Вижу юношу Евгения Родионова с золотым нимбом вокруг головы, трепещущую в его пальцах свечу. Вижу сурового Сталина, окружённого красными святыми: Матросовым, Талалихиным, Зоей Космодемьянской, генералом Карбышевым.
