— Да, — нехотя согласился принц. — Наверное, мы должны ее осмотреть. Отец категорически возражает против проникновения в нее посторонних, но в сложившейся ситуации… — он подошел к стене. — Причуда архитектора, принц утопил декоративный выступ, и часть стены превратилась в невысокую узенькую дверь. — Прошу, господа. Осторожно, винтовая лестница.
Ступени круто уходили вниз, ход едва освещался откуда-то сверху. Становилось все темнее, все глуше.
— Сколько, Ватсон? — спросил Холмс, когда мы остановились на площадке в самом низу.
— Сто шестьдесят четыре ступени, — с давних пор у меня вошло в привычку измерять лестницы.
— Следовательно, мы в подземелье.
В сгустившемся мраке с шипением разгоралась спичка. Принц Петр взял с подставки трехсвечный канделябр.
— Сейчас, господа.
Подземелье меня не удивляло. Если человек, богатый человек, строил на исходе девятнадцатого века средневековый замок, значит, он романтик, и в замке обязательно будут и «норка священника», и подземелье, и потайные ходы, все, о чем мечталось в детстве.
Тяжелая дверь раскрылась бесшумно. Строили хорошо, воздух свеж и сух.
Мы оказались в зале; высокий, футов пятнадцать свод поддерживался колоннами, толстыми и грубыми.
— Нижняя лаборатория, господа, — принц зажег еще несколько свечей, расставленных в пристенных подсвечниках, и они отразились многократно: большую часть стен зала занимали огромные зеркала, создавая иллюзию бесконечного пространства. Зал оказался не столь уж велик: пятиугольной формы (еще одна прихоть архитектора?) он в поперечнике составлял не более двадцати футов. И он был пуст, лишь в центре стояло возвышение, постамент, формой повторяющий зал.
— Поверхность серебряная, — Холмс наклонился к постаменту. Я присмотрелся. Действительно, серебро. А в центре возвышения виднелась небольшая, около дюйма, выемка.
— Похоже, и сюда вставлялась маленькая линзочка. Или что-то еще.
— Какое это имеет значение? — следователь, дюжинами повторенный в зеркалах, не мог скрыть раздражения.
— Может быть, никакого.
— Темна вода во облацех, — пробурчал следователь.
— Отец разрабатывает способ многомерной фотографии и не хочет преждевременной огласки.
— Скажите, здесь есть другой выход, прямо наружу? — следователь загорелся новой идеей.
— Да, — после некоторой заминки ответил принц. — Им почти не пользуются.
— Все-таки позвольте его осмотреть.
— Пожалуйста, — согласился не без досады принц. Лаборатория выглядела как плод прихоти чудака, сумасброда, и демонстрировать ее посторонним вряд ли нравилось его высочеству.
