Так появился непостижимый гибрид. Новой демократической власти и прошлого, противостоящего реформам аппарата, но теперь уже аппарата нынешнего. Публицистический рефрен «Бани» Маяковского «За что боролись?!» стало малоприятной явью. Если обратиться к мировому опыту, то в общем-то ничего страшного. Разве приход республиканцев к власти, скажем, в США, или социал-демократов в Германии, или голлистов во Франции приводит к смене управленческого аппарата? Ни в коем случае, меняются ключевые фигуры, но не более того. Политические симпатии остаются на улице, в пределах избирательных округов. Существует четкое разделение — политики и люди, исполняющие повседневные чиновничьи обязанности. У нас извечное: за белых или за красных?! Все остальное — потом. Демократы унаследовали эту порочную страсть к идеологизации, хотя постоянно открещиваются от нее, ссылаясь на проклятое партаппаратное прошлое. Можно ли назвать подобную политизацию извращением? Нет. Историческая предрасположенность — вот в чем причина. Практически существование полюсных, взаимоисключающих позиций — одни за распределительное, полулагерное, коммунистическое завтра, другие — за частную собственность и возвращение в лоно капиталистической цивилизации. Власть — это всегда торжество того или иного характера собственности. Если вид собственности постоянен, то смена партии у власти не более чем смена оттенков. Вот почему гибрид власти несет в себе перманентность социального взрыва. Больно признавать, но признавать необходимо — у демократической власти нет другого пути, кроме пути драматического.
Глава IV
Разыскивается будущее
ДО СМЕНЫ КАРАУЛА И ПОСЛЕ
В этой книге трудно поставить точку. Жизнь продолжается. Мучительное движение России в сторону реформ продолжается тоже. За время работы над рукописью, а назвать его долгим нельзя — чуть больше двух лет, я вынужден был следовать событиям не столько раздумывая над ними, сколько свидетельствуя о них.
Политическое окружение Президента претерпело определенные изменения. Геннадий Бурбулис оставил ключевые позиции и, достаточно тонко маневрируя, отошел в тень, сохранил свой аппарат, а вместе с ним старался сохранить свою значимость в политической жизни республики, согласившись с трудно прогнозируемой ролью: представлять сторону Президента в Конституционном суде.
Они: и Бурбулис, и Шахрай, и Макаров, и даже Федотов — рассчитывали на громкость процесса, на его скоротечность, на очевидность вины оппонентов. Анализ, предвосхищающий сами события, давал на выходе немалый политический эффект. Однако события расположились в пространстве иначе. Процесс перерос в длительное и вязкое действо. И, как мне кажется, команда Президента к бегу на длинную дистанцию не готовилась. Скамейка запасных у противоположной стороны, отстаивающей позиции КПСС, оказалась намного длиннее. Мы говорим о качестве свидетелей, экспертов. Чисто численно высокоорганизованная структура, какой долгие годы была КПСС, имеет мощную разветвленную сеть во всех сферах, в том числе и в юриспруденции. И даже остаточный потенциал у этой сети неизмеримо больше, чем нарождающийся потенциал демократических структур.
