Противоречия | страница 3



Послушника Джордано?
Он над Писаньем много дней
Не разгибает стана,
Пред юной девой капюшон
Он опускает низко,
Уставу всех вернее он
Блаженного Франциска.
Но ночь… и ряса спала,
Под бархатом камзола
Кинжал хороший скрыт;
В тьме узкого канала
Неслышная гондола
По черни вод скользит.

II

«Несчастна, но горда жена…»

Несчастна, но горда жена
Богатого сеньора.
Как долго молится она
Под сводами собора!
Иль на балконе, на гранит
Облокотясь лениво,
По целым дням она молчит,
Одна, грустна, красива…
Но ночь… и ждет гондолы
И ловит каждый лепет
Канала об уступ…
Чьи это баркаролы,
Изящный стан и трепет
Упорных, наглых губ…

БЕССМЕРТНЫЙ(Загадка)

Мыслители… священнее мучеников.

Магомет

Когда он в Риме жил – то хлеба
И зрелищ он не вымолял;
На отмелях его видало небо,
А он – начало всех начал.
А в Средние Века, суровый,
Он жил в алхимии мечтах,
Вотще искал источник жизни новой
В кабалистических огнях.
Но был он и толпы гигантом-демагогом:
Жег, как Кальвин; как Гус, был сам сожжен.
Он был певцом – Гомер, ведь это он.
В течении веков он претворялся в многом:
Он – мыслящий, готический собор,
И океан спокойный, и кондор.

«В стужу лапландец едет на ловлю…»

В стужу лапландец едет на ловлю,
Едет Клитукко на утлой байдарке.
«Вот, – говорит, – я жене приготовлю
Славные с моря подарки».
Холодно, холодно в синем просторе;
Ветер ловца сквозь доху пробирает;
Берег – пустынный, пустынное море,
Льдины вдали проплывают.
В лодке Клитукко рыба трепещет;
В море, как нерпа, ныряет байдарка;
Рыбарь визжит от удачи и плещет
Веслами. Трудно. И жарко.
Видит он дым, струю голубую.
Море рычит и швыряет валами.
Будет он прыгать и рыбу сырую
Рвать всей семьею зубами.

ИЗ ТИРОЛЬСКИХ СКАЗАНИЙ

Посвящается Е. И. С<тарынке>вич


Das ist der alte Marchenwald!

H. Heine

I. Лапа Черта

Есть в Тироле сеть ущелий,
Где не бродят пастухи,
Не слыхать свирельих трелей,
Не помяты стадом мхи.
Пять хребтов остроконечных,
Словно лезвие ножа,
Расползлись в извивах вечных
От угрюмого кряжа.
Шесть меж ними трещин вьется,
Шесть ручьев по ним смеется.
Это мертвые драконы
Тяжко брюхом разлеглись.
Зубья каменной короны
В небо голо поднялись,
У застывших в глыбах трупов,
Как щетина, по бокам
На уступы вниз с уступов,
По гигантским ступеням,
Лес ползет мохнатых елей
До глубин глухих ущелий.
Стены их близки и плоски,
Мох их бархатный пятнит,
Неба узкая полоска
Извивается, бежит;
Цепко впились в камни ели,
Темь кидают с высоты…
Так и мнится – эти щели
В глубь прорезали кроты
Иль волшебники мечами
Проломали меж горами.
Шесть ручьев из скал отвесных,