.
Вот учение, подобающее Богочеловеческой Церкви. Фатимские жертвы – это совсем иное:
– Франсишко, что ты больше любишь делать? Утешать Спасителя или обращать грешников, чтобы больше ни одна душа не попала в ад"? (МЛрФ, с. 138) – это язык душевного повреждения. "Когда однажды мы с Жасинтой зашли в его комнату, он (Франсишко) сказал:
– Не разговаривайте сегодня со мною. У меня так болит голова.
– Не забудь пожертвовать это за грешников, – сказала Жасинта.
– Да, но в начале я пожертвую это, чтобы утешить Спасителя и Богоматерь. И потом я пожертвую это за грешников и Святого Отца" (МЛрФ, с. 139).
Вспомним для сравнения другого отрока, 12-летнего Варфоломея, будущего преп. Сергия Радонежского: о чем он говорил своей матери на ее просьбы не ужесточать свою жизнь? – о своих грехах, о действии греха в себе. А у Лючии читаем: «Во время литургии я принесла свои страдания в жертву» (МЛрФ, с. 71). Воистину, «ангел» и «Дама» разговаривали с Лючией на языке, который бы «поняли» без труда многие латинские «святые». Издавна уже, с Франциска Ассизского и до почти современного нам нового стигматоносца падре Пио, в католицизме поставлен знак равенства между страданиями безгрешного Творца и Искупителя и страданием падшего человека. Новоизмышленное учение об участии Матери Божьей в искуплении, о котором мы говорили при разборе «Розария», косвенно свидетельствует об этом. А легче всего убедиться в этом, читая новую католическую агиографию 55, наполненную культом человеческого страдания.
На глубине своей это не что иное, как 23) гуманизм, кощунственный по отношении к Спасителю даже в смысле количества страдания. Православные защищены от этого самонадеянного мечтательного панибратства не только высоким духовным учением Святителя Игнатия и игуменьи Арсении о падшести человеческой природы, но и повседневно – литургически – молитвой, читаемой перед каждым причащением, в которой есть слова: «но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем». Литургической памятью благоразумного разбойника украшались и святые мученики, пившие чашу страданий Господних и крестившиеся Его крещением. Свв. Мученики Тимофей и Мавра (память 3 мая), после мучений распятые на крестах, «принимая страшные муки и смертную казнь, видели в них вожделенное очищение своей греховности. В то время, как благодать доказывала их избрание и святость явными знамениями, они заботились о покаянии». "Принял Господь их кончину как святую жертву всесожжения и прославил их, но характерно, что сами страдальцы своими устами не произнесли о себе никакого самохвальства, и Тимофей говорит супруге: «Он простит нам все согрешения наши, когда мы добровольно предадим себя на смерть за Него»
