Он не знал, с чего начать, но Маша невольно пришла ему на выручку:
— Мать стала какая-то странная в последнее время.
— Как это странная?
— Просто странная, и все.
— А ты когда была дома последний раз?
— Я теперь не так часто там бываю.
— Это почему же?
— Просто потому, что я не так часто там бываю.
Здесь наконец Ханс понял, что и он не может отрешиться от своего прошлого, как Регина — от своего. Во все времена он был «большой», а Маша — «маленькая». Она повсюду таскалась за ним, в погреб, на футбол, в кино. Ему приходилось забирать ее из садика. Ему приходилось помогать ей готовить уроки. А если они ссорились, ему говорили: «ты же умней».
Порой, когда мать не видела, он поколачивал Машу, просто так, без повода, а потом снова сажал ее к себе на плечи или на раму велосипеда. «Теперь, когда не стало отца, ты единственный мужчина в семье». Сотни раз приходилось ему слышать эти слова из уст матери. Страшные слова, они украли у него детство. Он и сейчас слышал их порой во сне: «Теперь, когда не стало отца...»
Но когда-то надо этому положить конец, подумал он, и хотя собирался спокойно все обговорить, — разве я сторож сестре своей? — не удержался и закричал:
— Ты, собственно, с кем путаешься — с болгарином, с Херботом или с обоими сразу?
Итак, слова были сказаны, и он не собирался заглаживать свою грубость, тем более что был почти уверен: существует несомненная связь между поведением сестры и странностями матери. Туфли цвета морской волны, покупка гардин в Берлине. Вообще-то ничего такого из ряда вон в этом нет, но для матери, которая трижды покрутит в руках каждый грош, прежде чем его потратить...
Маша промолчала, и Ханс от этого еще больше завелся.
— Человек выстроил дом, вошел в окружную инспекцию и еще в десять других комиссий. Не бывает, чтоб на комбинат приехал министр и не захотел ознакомиться с его заводом. Уж не думаешь ли ты всерьез...
И тут Маша поглядела на него, правый глаз у нее чуть-чуть косил, улыбнулась и сказала:
— Мастер Антон.
Сказала и попала в точку. Она знала, что нельзя уязвить брата больше, чем намекнув на его мелкобуржуазную ограниченность. «Мария Магдалина» Хеббеля, «падшая девушка» и «добродетельный» мастер Антон. Маша не много запомнила из школьных уроков литературы, а вот это запомнила. Может, она несправедлива по отношению к Хансу. Но она и не хотела быть сейчас справедливой и уравновешенной. «Взгляни на себя объективно. Уж не надеешься ли ты...» А она сделала свой выбор, и она надеялась, господи, она именно надеялась...
