И вот, едем мы через станцию в сторону железнодорожного вокзала, а в спину нам шипение:
- Сволочь золотопогонная!
- Опричники царские!
- Недобитки казацкие!
- Гады!
Пара казаков, услышав это, хотела наглецов нагайками отходить, но я их придержал:
- Отставить! Поздно за нагайки хвататься, браты-казаки, тут и шашка не поможет, а вот пулемет, в самый раз будет. На провокации не поддаваться, но всем быть наготове и если только кто на нас напасть попытается, валите их насмерть.
Мне в ответ слова урядников:
- Понятно!
- Сделаем!
Сам я думал, что все обойдется, и никто не посмеет на нас руку поднять или как-то задержать, но я ошибался. Перед самым вокзалом, как раз возле той яблони, под которой я некогда ожидал Мишку и Митроху, дорогу нам преградили несколько десятков солдат, все как на одно лицо, испитые морды, шинели без погон, а в руках давно не чищеные винтовки.
Вся эта масса людей, объединенных только одним, ненавистью к нам и нашему внешнему старорежимному виду, угрюмо сопела, ворочалась, отхаркивалась желтыми плевками на брусчатку, и вот, вперед вышел главный. Небольшого росточка смуглый брюнет в офицерском пальто зеленоватого оттенка, с красным бантом в районе сердца, наганом, выглядывающим из новенькой кожаной кобуры и шашкой, ремень которой был по простому перекинут через плечо. За ним показался его то ли телохранитель, а может быть помощник, которого я узнал, штабс-капитан из иногородних, проживающий в станице Тифлисской, одет точно так же, как и главный, а взгляд, чистая и незамутненная ненависть.
- Комиссар Бакинского пехотного полка Одарюк, - представился старший. - Кто вы и что здесь делаете?
- Подъесаул 1-го Кавказского казачьего полка Черноморец, - ответил я, - прибыл с казаками станицы Терновская для встречи эшелона с личным составом нашего полка.
- Снимите погоны, сдайте оружие и, можете пройти на перрон, - Одарюк положил руку на кобуру и отщелкнул клапан.
- А если мы этого не сделаем? - усмехнулся я и повернулся к своим казакам: - Вы смотрите, хлопцы, який недомэрок храбрец. Может быть, постегать его хворостиной, как дитятю неразумную?
- Га! Га! Га! - засмеялись казаки обидным для комиссара и солдат смехом.
- Если вы не выполните требование революционного комитета, представителем которого я являюсь, то...
- То что, - я прерываю его, и киваю на перрон вокзала, к которому подходит эшелон с казаками нашего полка, - попробуешь нас задержать? Давай, комиссар, рискни.
