— Сколько времени надо на ремонт?
— А сколько времени требуется, чтобы потерять восемь машин? Зато орден катит. Так, что ли, товарищ старший лейтенант? Насчет ремонта… через полчаса будем готовы.
Подобные ситуации открывают глаза на многое. Я знал Хлынова уже месяц, мы вместе прошли Букринский плацдарм. Старший лейтенант был решительным и смелым бойцом. Но боец и командир — разные вещи. Если с ротой он еще справлялся, то, получив под начало батальон, начал рулить не туда. Взяли мы этот укрепрайон, а дальше что? Ведь это не конечный пункт. Впереди Киев, а от батальона осталось всего шесть машин. Разве можно было в такой обстановке бросать на произвол судьбы три танка, легкомысленно надеясь, что они выберутся сами. Хлынов поджал губы и обратился к одному из «шестимесячных» лейтенантов:
— Дорогу помнишь?
— Не очень…
— Гляди сюда. Вот исходный рубеж. Мы…
— Не надо, — перебил я ротного, — заблудится, потеряем еще один танк.
Хлынов буркнул, что на мне свет клином не сошелся. Найдутся и другие командиры. Но я уже его не слушал.
— Рафаил, заводи!
Мы двигались в обратную сторону, обгоняя повозки с тяжелоранеными, бредущих в тыл пешком перевязанных, контуженых солдат. Навстречу двигались ротные колонны наступающих войск. Впрочем, колонны — громко сказано. Грязь и разбитые вдрызг дороги не позволяли идти быстро. Роты растягивались на сотни метров, позади брели навьюченные стволами и станками расчеты «максимов», минометчики. Изредка их обгоняли «Студебеккеры» со штурмовыми подразделениями. Что-то они припоздали к нашей атаке.
Потом мы свернули в сторону и пошли вдоль железнодорожного полотна. Уже издалека увидели огромный чадящий костер. Я достаточно нагляделся на горевшие танки, чтобы понять, что это «тридцатьчетверка», застрявшая на вершине насыпи. Леня Кибалка выругался:
— Так и думал! Оставили, мать их ети, молодняк на съедение. Вот и горят. Бей, не хочу.
Он добавил еще пару непечатных фраз, а Вася Лаборант, собравшись с духом, порадовал новостью:
— Пулемет заклинило. Затвор со стволом сцепился.
— Чего раньше не сказал?
Стрелок-радист глядел на меня снизу вверх и молчал. Вмешался сержант Кибалка:
— Ты два магазина одной очередью выпустил. Наверное, ствол сжег.
— Два магазина одной очередью не выпустишь, — серьезно ответил Легостаев.
Мне было уже не до курсового пулемета, от которого толку мало. Я не видел машины с барахлившим двигателем, которую оставили по эту сторону насыпи. Остановились, не доезжая до горевшей «тридцатьчетверки». Разворотило ее крепко. Не только сбросило башню, но и сорвало всю правую сторону вместе с гусеницей и половиной колес. Машина лежала на брюхе. Вместе с танком горели густым мазутным огнем шпалы, залитые соляркой. Вокруг были разбросаны мятые закопченные гильзы от снарядов, лежало обугленное человеческое тело без ног.
