Недавно в кафе на площади Бланш от какой-то женщины за соседним столиком я услышала выражение, которое заставило меня содрогнуться: «Скелет в шкафу». Мне хотелось спросить у Моро-Бадмаева, не портится ли от времени кинопленка, может быть, она тоже подвержена тлению, как мертвецы. Тогда лица Ольги О'Дойе и Маленького Чуда оказались бы изъедены цвелью и голоса их стали бы неслышны.
Он сказал, что я очень бледная, и предложил поужинать вместе где-нибудь поблизости.
Мы дошли по левой стороне бульвара Журдан до какого-то большого кафе. Он выбрал столик на застекленной террасе.
— Видите, мы находимся прямо напротив Университетского городка.
Он указал на большой дом по другую сторону бульвара, похожий на замок.
— Студенты, которые там живут, приходят сюда, и, поскольку все они говорят на разных языках, кафе назвали «Вавилон».
Я огляделась. Было уже поздно и совсем мало народу.
— Я часто сижу здесь и слушаю, как они болтают на своих языках. Отличная тренировка. Попадаются даже студенты из Ирана, но, увы, никто из них не говорит на степном фарси.
Кухня уже не работала, и он заказал два сандвича.
— Что вы будете пить?
— Стакан виски, чистого.
Примерно в этот же час я зашла тогда ночью за сигаретами в бар «Кантер» на улице Пюже. И сейчас вспомнила, как мне было хорошо, когда я выпила виски. Я свободно дышала, тревога отпустила меня, исчезла гнетущая тяжесть в груди. Мне стало почти так же легко, как в детстве от эфира.
— Вы, наверно, получили прекрасное образование.
Я вдруг испугалась, не прозвучал ли в моем голосе оттенок зависти или горечи.
— Только аттестат и Школа восточных языков…
— Как вы думаете, я могла бы записаться в Школу восточных языков?
— Конечно.
Значит, я не совсем уж и наврала аптекарше.
— У вас есть аттестат?
Я хотела сначала ответить да, но это было бы слишком глупо — опять врать, особенно теперь, когда я столько рассказала ему.
— Нет, к сожалению.
Наверно, у меня был такой пристыженный и опечаленный вид, что он, пожав плечами, сказал:
— Ничего страшного, подумаешь! Есть масса прекрасных людей без всякого аттестата.
Я стала припоминать, в каких школах я училась. Сначала пансион, с пяти лет, где нас опекали старшие девочки. Интересно, что сталось с Терезой? У нее хоть была примета, по которой я смогла бы ее узнать: татуировка на плече. Она говорила, что это морская звезда. Потом школа Сент-Андре, во времена большой квартиры, когда я снова начала жить с матерью. Но очень скоро она дала мне это имя, Маленькое Чудо, и потребовала, чтобы я снималась вместе с ней в «Перекрестке Стрелков». Со школой Сент-Андре было покончено. Еще помню молодого человека, очень недолго служившего моим гувернером. Возможно, мать нашла его через агентство Тейлора и через этого рыжего господина, который послал меня к Валадье. В Париже тогда стояла очень снежная зима, и он водил меня кататься на санках в парк на Трокадеро.
