Еще одна причина для страха. Однако мы все равно бегали на тот пустырь и играли там в прятки. Фредерика ездила в большую квартиру, чтобы, если удастся, забрать какие-то вещи, которые моя мать забыла взять уезжая.
Мы дошли до небольшого пруда, где зимой катаются на коньках. Красивые сумерки. Деревья выделялись на фоне сине-розового неба.
— Говорят, ты хочешь собаку?
Она смутилась, словно я проникла в ее тайну.
— Мне родители сказали.
Она насупилась и надула губы. Потом резко сказала:
— Они не разрешают.
— Я попробую их уговорить. Они наверняка поймут.
Она улыбнулась. Похоже, она мне доверяла. И думала, будто я в силах переубедить Веру и Мишеля Валадье. Но сама я не обольщалась. Эти двое были так же непрошибаемы, как Немка. Я сразу почувствовала. По Вериному лицу все было ясно с первого взгляда. Она жила под чужим именем. Его тоже, я уверена, звали не Мишель Валадье. И наверняка он уже не раз менял имена. А на его визитной карточке указан другой адрес. Не исключено, что он еще более хитрый и опасный человек, чем его жена.
Пора было все-таки возвращаться, и я пожалела, что дала девочке обещание заведомо невыполнимое. Мы шли по дорожкам для верховой езды к Ботаническому саду. Я твердо знала, что Вера и Мишель Валадье не дрогнут.
Дверь открыл Мишель. И, не говоря ни слова, вернулся в кабинет на первом этаже. Я услышала истерические крики. Мадам Валадье, Вера, почти визжала, но слов я разобрать не могла. Их голоса сливались, оба силились перекричать друг друга. Девочка застыла, широко раскрыв глаза. Ей было страшно, но я догадывалась, что для нее это страх привычный. Она неподвижно стояла в вестибюле, буквально замерев на месте, и мне, конечно, следовало поскорее увести ее куда-нибудь. Но куда? Потом мадам Валадье вышла из кабинета спокойная и спросила:
— Хорошо погуляли?
Сейчас она опять была похожа на таинственных холодных блондинок из старых американских фильмов. Следом появился месье Валадье. Тоже совершенно спокойный. На нем был элегантный костюм, а на щеке несколько длинных царапин, явно следы ногтей. Чьих? Веры Валадье? Они у нее длинные. Оба стояли в дверном проеме рядышком, с гладкими лицами убийц, безнаказанных по причине отсутствия улик. Казалось, они позируют, но не для полицейского фотографа, а для того, который на званых вечерах снимает входящих в зал гостей.
— Мадемуазель объяснила тебе все насчет собаки? — спросила Вера Валадье сдержанным светским тоном, совсем не тем, каким разговаривают на улице Дуэ, где, по ее словам, она жила в детстве. Под другим именем. — Собаки ужасно милые… Но от них столько грязи.
