— А теперь, дамы и господа, Фальшивая Смерть!
Свет почти гаснет. И вдруг во вновь вспыхнувшем луче прожектора появляется женщина в желтом пальто, такая, какой я увидела ее в метро. Она медленно идет к краю сцены. Ксилофонист с напомаженными усиками бешено стучит молоточками. Она поднимает вверх руку, приветствуя публику. Но никакой публики нет. Есть лишь несколько мертвецов за столиками, набальзамированных и недвижных.
— Да, — сказала я. — Скорее всего, из «Небытия».
Она спросила, можно ли потушить лампу, стоявшую с ее стороны на тумбочке.
Неоновая вывеска гаража отбрасывала на стену над нами привычные отсветы. Я закашлялась. Она придвинулась ко мне. Я положила голову ей на плечо. От прикосновения к мягкому, нежному меху тревога и черные мысли отхлынули. Маленькое Чудо, Фальшивая Смерть, Немка, желтое пальто… Вся эта жалкая бутафория относилась к чьей-то чужой жизни. Я отшвырнула ее прочь, как слишком тяжелые доспехи, которые долго и не по своей воле носила и в которых задыхалась. Она коснулась губами моего лба.
— Мне не нравится ваш кашель, — сказала она тихо. — Вы, наверно, простыли в этой комнате.
Так оно и было. Надвигалась зима, а еще не включили центральное отопление.
Она ушла рано утром. В тот день я должна была ехать в Нёйи сидеть с девочкой. Около трех часов я позвонила у дверей дома Валадье. Мне открыла Вера. Она явно удивилась, увидев меня. У нее был такой вид, словно я ее разбудила и она одевалась наспех.
— Я не знала, что вы приходите по четвергам тоже.
А когда я спросила, дома ли малышка, она ответила, что нет. Еще не вернулась из школы. Хотя был четверг и школа не работала. Она объяснила, что пансионерки по четвергам играют днем в школьном дворе и она с ними. Я обратила внимание, что Вера Валадье никогда не называла дочь по имени, как и ее муж. Говорили про нее «она». А когда хотели к ней обратиться, просто спрашивали: «Ты где? Чем ты занята?» Не произнося имени. После стольких лет и я уже не могла бы сказать, как ее звали. Я забыла и теперь сама не уверена, знала ли это когда-нибудь.
Она провела меня в комнату на первом этаже, где месье Валадье обычно говорил по телефону, сидя на краешке стола. Почему она оставила дочку в школе с пансионерками в свободный день? Я не удержалась и задала этот вопрос.
— Но ей нравится играть там по четвергам…
В свое время моя мать тоже говорила нечто подобное, причём как правило в тех случаях, когда я бывала в таком отчаянии, что хотелось понюхать эфира.
