— Неужто и хану нашему ты не подвластен? — округлил свои слезящиеся с хитринкой глазки Назис. — Первого человека в наших краях встречаю, чтобы в отлучке от хана жил. Как тебя зовут, скажи старику, чтобы всем передал, рассказал, поведал.
— То мой племянник, Мухамед-Кул, — ответила за юношу Зайла-Сузге.
— А-а-а… Стало быть, родной племянник нашему хану? — удивленно протянул тот. — А сам хан-то живой еще или ты уже его шатер занял?
— Живой хан, — смущенно ответил юноша, поняв в какую ловушку заманил его невзрачный с виду старик, — но я живу сам по себе. Хан мне и не указ.
— Значит, два хана теперь у нас. Войны ждать надо, — всплеснул руками старик, — вай-вай, опять воевать станут. Опять бедный Назис голодный будет, когда лодку отберут.
Мухамед-Кул чувствовал издевку в каждом слове, произносимом старым рыбаком, но не было за что зацепиться, на что обидеться, и он лишь наливался гневом, зло покусывая губы и сверля старика взглядом исподлобья.
— Хватит, Назис, — неожиданно вмешалась Зайла-Сузге, — ты добрый человек и не нужно злить другого. А то из доброго человека он может превратиться в волка. Он же не виноват, что родился от своего отца, чей брат хан Сибири. К тому же Мухамед-Кул обещал отыскать моего сына, отправиться за ним в Бухару.
— Ой, какой человек оказывается твой племянник! Как зовут, говоришь? Мухамед-Кул? Рука пророка, по-нашему, значит. Пусть сбудется то, о чем он задумал, пусть стрелы врагов минуют его, пусть конь его любую дорогу одолеет, пусть болезни пролетят мимо него; пусть мать сына себе вернет.
— Ладно, Назис, — прервала его Зайла-Сузге, — ты бы лучше подсказал, как ему до Бухары добраться.
— О чем ты говоришь, кызы патша[9], свет очей моих?! Разве старый Назис на своем челноке плавал туда? Или с купечески караваном ходил? Не тебя ли много лет назад, царица моя, привезли оттуда? Не там ли родился твой племянник? Почему старого Назиса о дороге в Бухару спрашиваете, когда ее лучше меня знать сама должна?
— Когда меня по той дороге везли, то я больше о смерти думала, а Мухамед-Кул совсем мальчиком был. Никто и не знал, что дорогу обратно спрашивать будем.
— Тогда я вам вот, что скажу: нельзя ему одному в дальний путь отправляться. Может добрый человек и подскажет, куда идти, ехать, да только разбойников нынче много вокруг развелось, так и рыщут, с коня путников ссаживают, голову с плеч снимают. Рассказывал мне мой родич, а ему кто-то из купцов говорил, что без сотни воинов ни один караванщик в путь не отправляется.
