— Мы со Скоттом не собираемся жениться.
Ее отец стукнул трубкой по пепельнице.
— Этот сукин сын Гатор!
Дори приготовилась ответить на унизительное замечание отца, когда ее мать выдохнула:
— Дори, как ты могла! Незаконнорожденный ребенок! Меня выгонят из гильдии музыкантов. — Она помедлила, оценивая ситуацию, и добавила: — Я не перенесу этого.
— Ты помогала организовать симфонический оркестр Таллахасси, мама. Ты — это целый институт. Они вряд ли исключат тебя из рядов струнных исполнителей за неблаговидное поведение твоей дочери. Особенно после скандала с этой виолончелисткой пару сезонов тому назад.
— Она играла в оркестре только один сезон, — парировала миссис Кэрол.
Дори была слишком заведена, чтобы сменить тему.
— По крайней мере я знаю, кто отец моего ребенка. Он был зачат в любви. Твоя маленькая протеже была настолько помешана на полицейских, что даже не знала, на кого из ночных дежурных показать пальцем.
— Дори! — произнесла ее мать.
— Довольно разговоров, юная леди, — проворчал судья. Затем, подумав, добавил: — Это, конечно, великая вещь — знать отца ребенка, когда этот негодяй не собирается жениться на тебе.
— Ты знаешь, как обстоят дела у нас со Скоттом!
— Папа! — Она повернулась к отцу, бросив сердитый взгляд.
— Ты беременна, — упрямо повторил он. — Я знал, что ничего хорошего не выйдет из твоих свиданий с этим чертовым Гатором.
Дори в отчаянии закатила глаза.
— Это не имеет ничего общего со смешным соперничеством двух колледжей. — Она устало выдохнула: — Тебе нравился Скотт, ты сам это признавал.
— Нравился, — проворчал судья. — Но это было, когда я думал, что он мужчина.
Аделина вскочила с кресла и сложила руки на груди, временно отказавшись от отрешенной холодности модели.
— Я только надеюсь, что комитет по стипендиям не узнает про это.
Дори повернулась к Сергею с вызывающей усмешкой.
— Ну, старший брат, а как насчет тебя? Что ты можешь сказать по поводу грядущего благословенного события?
Не найдя слов, он успокаивающим тоном произнес ее имя.
Дори переводила взгляд с покрасневшего от гнева лица отца на оскорбленную мину матери, с искаженного праведным гневом лица сестры на Сергея, единственного симпатизирующего ей.
— Мне нужен свежий воздух, — выпалила она и выскочила на крытое крыльцо.
Несколько минут она стояла около ограды, глядя на кусты роз, посаженные матерью, которые были в полном цвету, хотя уже стоял ноябрь. Красные розы — словно шипы — пронзили ее память. Возможно, ей стоило подождать, пока Скотт не будет с ней, чтобы рассказать все семье. Она глубоко вздохнула. Или, возможно, не стоило женщине сообщать своим родным, что ей предстоит стать матерью-одиночкой .
