- Ян, не поминай черта. Нехорошо это.
- Да черти - вполне приличные существа! Послушай хотя бы радио и сравни!
Совершенно растерявшись, Вера Николаевна предположила:
- Может, не им, а нам уехать? В Америку, как Алданов предлагал. Оставим им все и...
- Ага! Спохватилась! Как теперь уехать? Где ты раньше была? А я тебе скажу, где ты была. Ты в тот раз в разговоре с Алдановым уперлась вот точно так же, как и нынче. Алданов в этом вот кресле сидел, а ты вот так же завела ясны очи, уронила белы ручки и стояла на своем насмерть! Вот и очутились старик со старухой у разбитого корыта!
Вера Николаевна стояла ни жива, ни мертва. Вину свою за то решение знала и не раз кляла себя, - не ее это дело в таких разговорах участвовать и такие решения принимать. Надолго заслужила теперь попреки. Но совсем неожиданно для нее Иван Алексеевич продолжил миролюбиво:
- Если помрем зимой с голоду, то на тебе вина будет. Алданов так в своих воспоминаниях и напишет: Вера Николаевна сыграла роковую роль. Ну а если не помрем - твоя правда. Я слишком печальный писатель для благополучной страны Америки. Мы не знаем Америки, она не знает нас. Здесь придется дожидаться окончания наших окаянных лет. И возвращаться домой...
Вера Николаевна решила рот больше не открывать, хотя и не поняла мужа. Если он говорит о смерти как о возвращении домой, так об этом он лет двадцать уже говорит и ждет ее. А, может, он о возвращении в Москву сказал. Вот и молодые русские уже записываются служить на оккупированных землях, спешат вернуться первыми. Она часто не понимала его...
Иван Алексеевич прошел в холодный закуток, где хранились его личные продукты. Спросил:
- У тебя кофе есть?
- Немного. Из того подарка, что нам на Новый год сделали.
Иван Алексеевич достал свой сахар и свое сливочное масло, протянул жене. Даже серая и дряблая кожа на щеках у Веры Николаевны не смогла скрыть краску благодарности. Иван Алексеевич поинтересовался хмуро:
- Дневник все пишешь?
- Да... Но ты не думай, высокого я не касаюсь. Я пишу всякие домашние пустяки.
- И какие же пустяки ты, к примеру, запишешь про сегодняшний день?
Вера Николаевна смутилась:
- Напишу: Ян опять не в меру пил, у него от этого болит живот...
"Н-да... Берберова права, и хватит об этом". А вслух Иван Алексеевич заметил:
- Лучше бы ты о высоком писала. О пустяках Гиппиус напишет. Ох и задаст она мне за Дмитрия, что Нобеля у него перехватил! Между прочим, вот они со всей своей чертовщиной и хворь на нас могут наслать. А я - что! Я чертей незлобивых вспоминаю, тех, которых еще Балда дурил. Так что не бери в голову.
