— Но как ему удалось подложить нож в комод?
— Может, он проник в дом ночью, когда мы все были в полиции?
Зажегся зеленый свет. Они поехали дальше.
— А были какие-нибудь следы взлома? — продолжал допытываться Сефф.
— Нет. Но мы всегда оставляем запасные ключи под ковриком на крыльце. Человек, который пытается оклеветать меня, вполне мог ими воспользоваться.
— Хорошо. Тогда это не может быть никто из членов нашего клуба. Ведь мы все были в полиции.
Остальной путь они проехали в молчании. И только подъехав к церкви Святого Павла, Сефф спросил:
— Как выглядел этот нож? — Он пытался втиснуть машину на единственное оставшееся свободным место на переполненной стоянке. — Большой, маленький?
— Вот это-то и есть самое загадочное. Нож, который я нашла в ящике комода, был как две капли воды похож на мой бутафорский ножик, только… настоящий. — Она вышла из машины и прикрыла рукой глаза, защищая их от слепящих лучей утреннего солнца. — Может, меня хотят свести с ума? Нет, я ничего не понимаю.
Сефф обнял ее и повел по широким ступеням в церковь. Они остановились перед тяжелой деревянной дверью.
— Все это бессмысленно. Никто в мире никогда не поверит, что ты могла убить Шендел.
Талия взяла Сеффа за руку и прижалась к нему.
— Я не знаю, что и думать, — мрачно проговорила она.
Сефф выглядел совсем взрослым в своем голубом костюме. В том самом костюме, в котором был на похоронах отца чуть меньше месяца назад. Талия вдруг почувствовала к нему острую жалость. Ведь ему так тяжело…
— Мы должны пройти через все испытания вместе, — прошептал он.
Талия хотела обнять Сеффа, но он уже толкнул дверь и вошел в собор. Они прошли по проходу между рядами и присоединились к друзьям, сидевшим в пятом ряду на темных деревянных скамьях.
Сев рядом с ними, Талия почувствовала себя как-то неловко, словно была здесь лишней. Руди улыбнулся им с Сеффом, Маура демонстративно не повернула в их сторону головы. Несса тихо плакала, утирая глаза платком.
Наконец священник занял свое место на возвышении возле алтаря. Четверо одетых в черное мужчин внесли закрытый гроб и поставили в центральном проходе.
Талия почувствовала, как тоска и отчаяние сжимают ей сердце, и с трудом подавила рыдание. «Неужели там лежит Шендел?!»— спрашивала она себя, глядя на гроб. Его полированная крышка блестела, отражая свет электрических ламп. Почему ее убили? И зачем кому-то нужно представить дело так, будто это сделала она, Талия? Она снова мысленно прокручивала в голове все те же вопросы. Найдет ли она когда-нибудь на них ответ?..
