Неподалеку от ели, в углу зала, уставленном напольными подсвечниками, возвышалась большая кровать с узорчатыми литыми спинками. В ней, откинувшись на подушки, укрытая одеялами и обложенная компрессами, лежала молодая девушка. Ее лицо было исполнено сильнейшей болезненной бледности. Лишь кое-где на щеках проступали пятна ядовитого румянца, верного признака активно протекающей лихорадки. Девушка лежала, не шевелясь; она совсем не разговаривала с пожилой служанкой, прикорнувшей подле больной на табурете. Глаза ее были широко раскрыты, и она с восторженной печалью смотрела на торжественно сверкающее рождественское дерево, зачарованно переводя взгляд с одной ветки на другую.
Это была Мари, младшая дочь почтенного советника Штальбаума, ради которой баронет Вадим Монтаг явился в это старинное и уважаемое семейство.
С фамилией Штальбаумов его собственная семья была связана давними, прочными и теперь уже почти родственными узами. Нельзя сказать, что Мари не нравилась Вадиму, равно как нельзя было с полной уверенностью предполагать и обратного. Баронет Монтаг испытывал к молодой госпоже Штальбаум понятный интерес молодости, обильно сдобренный, впрочем, традиционной европейской осторожностью при выборе подруги жизни и карьеры.
Для Штальбаумов не было секретом, что в последние годы дела Монтагов шли отнюдь не блестяще. И разумный брак с благородной девицей из состоятельной семьи государственного чиновника, с хорошей карьерой и перспективами для всей фамилии, вполне мог их поправить, и притом значительно. Кроме того, баронету уже пора было жениться, этого требовали как интересы клана, так и собственные представления молодого человека о жизненном счастье и успехе.
Не желая излишне беспокоить отдыхавшую на подушках больную девушку, Вадим с доктором прошли в дальнюю часть зала. Там стояла кушетка, а рядом располагались подносы с напитками и вечно горячим кофейником. Сам советник Штальбаум в преддверии праздника любил заглянуть сюда, пропустить рюмочку глинтвейна и заодно проведать дочь. Дело в том, что Мари в последнее время болезни взяла привычку требовать, чтобы ее переносили днем в праздничную залу любоваться елкой и веселыми хлопотами приготовлений к Новому году. Вот и сейчас слуги под командованием управляющего лениво суетились возле новогодней ели, завершая ее прихотливое убранство на самых верхних ветвях, для чего вокруг было расставлено несколько высоких стремянок.
— Что касается нервных… эээ… расстройств, — продолжил доктор, удобно устроившись на низкой бархатной кушетке с миниатюрной десертной рюмочкой густого изумрудного ликера шартрез, — то я не стал бы так называть то, что случается порой с нашей маленькой Мари. Скорее, это обычные нервные загвоздочки, из тех, что столь часты у девиц впечатлительного возраста.
