- А Купцов все-таки хороший парень, - оставил он свою последнюю фразу девчонке.
Та в ответ только покраснела.
10
Троллейбусы уже не ходили. Впрочем, прогнать их с севастопольских улиц могло не только позднее время, а и штормовой ветер, который дул со стороны Стрелецкой бухты по проспекту Гагарина с такой силой, будто у берега стоял огромный вентилятор и гнал обжигающий, пропахший йодом и водорослями ветер вдоль съежившихся пятиэтажек.
Флотская тужурка спасти от такого ледяного потока не могла, но хоть как-то прикрывала, а вот треугольник на груди, где кремовая рубашка и черный галстук казались тоньше марли, приходилось защищать ладонью. Кожа на кисти онемела. Но сменить ее Майгатов не догадывался, потому что вторая рука была занята самой летучей частью флотской экипировки - фуражкой. А, может, просто не было времени думать о такой ерунде, когда голова опухала от других мыслей.
Где искать Зубарева? Он может жить в гостинице, а может пойти к кому-нибудь на квартиру. А если гостиница, то сколько их в Севастополе? Первый раз сосчитал - получилось семь. Второй раз - восемь. А, может, и больше десятка. Ведь он считал те, в которых есть рестораны. И сколько он потеряет времени на их объезд? И отпустят ли его, если, а он вряд ли ошибается, уже объявлено штормовое предупреждение? И не похоже ли все, что с ним происходило в последние месяцы, на штормовое предупреждение?
Размеренная корабельная жизнь закончилась. Было в ней все: и хорошее, и плохое. И часами награждали, и в должности повышали, но могли по глупости, по флотской дубовости и наказать. Всего хватало, но жизнь текла и направление этого потока он видел. Потом лег туман, скрыл поток, и он ощутил что-то похожее на отчаяние. Как-то быстро всем стало все до лампочки, все занялись собой, забыв об общем. Одни находили спасение в "бизнесе", другие - в водке, третьи - в безделии. Офицеры косяком потянулись со ставшего ничейным флота на "гражданку". Майгатов тоже дрогнул. Он знал, что в один, возможно, вот такой же штормовой, день возьмет лист бумаги и выведет на нем слово "Рапорт" - и все кончится. Но он не знал, когда наступит этот день. И не поторопят ли его события...
Желтое - черное. Черное - желтое. Фонари по проспекту горели редко. Они больше походили на зубы, оставшиеся на последние дни у старушки, чем на фонари, - так круто были они прорежены: где после точного залпа из рогатки, где после удара каменюкой, где после того, как оказалось, что нечем заменить испустившую дух лампочку. Он шел то по желтому пятну, то по черной вязкой мути, где земля только угадывалась, и, спотыкаясь, смотрел не под ноги, а вперед, на следующее спасительное желтое пятно. Так идет на свет маяка в штормящем океане одинокий корабль.
