Никто, кроме нас | страница 57



   Я не промахнулся. Но и не достиг успеха. Мех шевельнул щитом, принимая выстрел на него и влупил очередью над моей упавшей ничком фигурой. Одновременно он изменил траекторию движения и два выстрела "Инферно", пущенные моими товарищами поперек его движения не достигли цели. Один просто пролетел мимо, второй взорвался огненным шаром от меткой пулеметной очереди. А потом на корпусе меха вспыхнул огненный цветок меткого попадания. И еще один на боку. Похоже, автоматическое оружие противника было повреждено чудовищным жаром горящей смеси, поскольку пулемет прекратил огонь и мех сделал попытку выйти из боя, выписывая гигантскую окружность.

   В тот момент, когда он повернулся ко мне спиной, я сбросил с себя оцепенение, схватил второй (и последний) "Инферно" и начал ловить в прорезь прицела ускользающую фигуру механического великана, бегущего от крошечных по сравнению с ним людей. Выбрав упреждение, я выстрелил, понимая, что промахнулся. Дымовой шлейф "Инферно" указывал совсем не в силуэт меха. Но одновременно в спину меха попал еще один термитный заряд. Даже теперь у противника были все шансы уйти, ведь броня еще сопротивлялась огню, а неповрежденные механические ноги успешно увеличивали расстояние до противника, но... Ослепленные огнем системы наблюдения не давали пилоту полной информации и "Рыцарь", споткнувшись о валун, рухнул вперед с диким грохотом. К упавшему гиганту бросились двое, размахивая оружием и что-то крича, а я выхватывал из карманов сигнальные ракеты, выпуская их в направлении разгромленной колонны одну за другой, пытаясь подать команду сосредоточить огонь. Пока не понял, что все кончено, уцелевшие транспорта бежали. А значит я... то есть ополченцы под моим командованием разгромили противника, уничтожив двух его мехов и сотню-другую пехотинцев с минимальными потерями.

   Потом мне говорили, что я показал себя с наилучшей стороны по окончании боя, отдавая грамотные команды через ординарцев. Что-то о головных дозорах, о помощи раненым, о проверке колонны на предмет пленных, о связи с Патриархом и вывозе трофеев. Ничего из этого, оглушенный тягучими звуками выстрелов "Инферно" я не запомнил. Я вообще не помнил, что я делал в эти минуты.

   Осознать себя мне удалось только через четверть малого цикла. Я стоял на коленях в позе эмбриона. Совершенно пустой желудок содрогался от спазмов, неспособный извергнуть из себя ничего. Каждый раз, когда я поднимал голову, чтобы встать, перед моими глазами оказывался потрепанный сапог. С торчащей из него костью голени. Когда-то, давным-давно принадлежавший разумному по имени ЛИК. И приступ рвоты снова сотрясал меня.