— Тебе есть что рассказать об этих людях.
— Да ничего особенного.
— Может, пора повидаться с ними.
— Нет, толку от этого не будет.
— На душе станет легче.
— А чего там тяжелого?
— Ну уж — что есть.
— Ты о моей душе не беспокойся. Чего это ты не осталась в миссии, когда приглашают?
— Не нужна мне их благотворительность.
— А суп их ела.
— Не ела. Только кофе выпила. А потом, я Честера не люблю. Он не любит католиков.
— А католики не любят методистов. Выходит — квиты. Что–то я католических приютов тут не видел. И католического супу давно не ел.
— Не останусь, и все тут.
— Ну и замерзай на здоровье. Цветок твой уже замерз.
— Замерз, и ладно.
— Ну, ты хоть песню спела.
— Спела. Я пела, а Сандра умирала.
— Она бы и так умерла. Срок ей пришел.
— Нет, я другого мнения. Это фатализм. Я думаю, мы умираем, когда больше не можем терпеть. Я думаю, мы терпим, сколько можем, и, когда можем, умираем — вот и Сандра решила, что можно умереть.
— С этим я не спорю. Умираем, когда можем. Лучше не скажешь.
— Я рада, что хоть в этом мы согласны.
— Мы нормально ладим. Вообще ты ничего.
— Ты тоже не поганый.
— Мы оба не поганые, — сказал Френсис, — только у нас ни гроша и ночевать негде. Мы бездомные. Пошли скорей к Джеку, пока он свет у нас перед носом не выключил.
Элен взяла Френсиса под руку. По другой стороне вровень с ними шагали молча Альдо Кампьоне и Дик Дулан, под конец жизни прозванный Бузилой.
Элен отпустила руку Френсиса, стянула на шее воротник, потом обняла себя и спрятала руки под мышками.
— Я продрогла до костей, — сказала она.
— Да, холодновато.
— Нет, я по–настоящему продрогла, насквозь.
Френсис обнял ее одной рукой, и они вместе поднялись по ступенькам к двери Джека. Дом стоял на Тен–Брук–стрит, короткой улице в районе Арбор–хилла, названной в честь героя Революции и известной тем, что в семидесятых и восьмидесятых годах прошлого века здесь поселились новоиспеченные богачи–лесопромышленники, числом до дюжины, и жили стенка в стенку, состязаясь в роскоши. Дома они себе отгрохали каменные, а теперь эти дома были заняты под квартиры, как у Джека, и под меблированные комнаты.
Подъезд у Джека не запирался. По широкой ореховой лестнице, еще сохранившей следы элегантности, несмотря на вытертый ковер, Элен и Френсис поднялись к двери в квартиру и постучались. Джек приоткрыл дверь и выглянул наружу с выражением воинственного ракообразного. Одной рукой он придерживал дверь, а другой держался за косяк.
— Зашли навестить тебя, Джек, — сказал Френсис. — Не найдется выпить бродяге?
