— Никто так не страдает, как покинутые возлюбленные, — сказала Элен.
— Это всё колеса, — возразил Френсис. — Полно народу страдает, а никогда не любили.
— Кто любил, страдает больше, — сказала Элен.
— Ну да. Махоня, где этот шалман? На Грин–стрит?
— Ага. Еще пару кварталов. Где раньше был «Веселый театр».
— Я ходил туда. Смотрел канканных кисок с письками.
— Френсис, веди себя прилично, — сказала Элен.
— Я приличный. Приличней меня ты за неделю ничего не встретишь.
На Грин–стрит их окружили домовые, привидения в капюшонах, Чарли Чаплин с набеленным лицом, при котелке и тросточке, и девочка в старинной громадной шляпе, которую украшала натуральной величины птица.
— Они заберут нас! — сказал Френсис. — Остерегись! — Он вскинул руки и затрясся в жуткой пляске. Дети засмеялись и заухали страшными голосами.
— Ох какой славный вечер, — сказала Элен. — Холодно, но славно, и погода ясная, правда, Френ?
— Славно, — сказал Френсис. — Все славно.
Дверь «Позолоченной клетки» вела в вестибюль бывшего театра «Веселье», превращенный в заднюю часть бара. Сам же бар изображал — отчасти пародийно — богемные пивные Нью–Йорка сорокалетней давности. Френсис уставился на пару монументальных полуодетых грудей, колыхавшихся под рыжей шевелюрой и алым ртом. Обладательница этого богатства исполняла с эстрады городские страдания: «Ты б меня не оскорблял, если б рядом Джек стоял» — голосом, настолько лишенным музыкальности, что это уже было пародией на пародию.
— Она ужасна, — сказала Элен. — Чудовище.
— Да, так себе, — сказал Френсис.
Пол был посыпан опилками, зал освещен старинными люстрами и бра, переделанными под электричество. Длинный ореховый бар с надраенной латунной подножкой и тремя сияющими плевательницами; за полупустым баром человек со стоячим воротничком, узкой бабочкой и резинками на рукавах разливал пиво по высоким бокалам, а за столами, никак территориально не выделенными в зале, сидела публика, знакомая Френсису: проститутки, бродяги, пропойцы. Среди них, за другими столами, расположились мужчины в строгих костюмах и женщины в лисьих горжетках и шляпах с птичкой — их места в зале если чем–то и выделялись, то тем только, что люди на этих местах выглядели иначе. Так что «Позолоченная клетка» сегодня была музеем противоестественного братства, и улыбка бармена приглашала бродяг Френсиса, Элен и Руди, равно как их друга в чистой рубашке Махоню, принять в этом участие.
— Вам стол, друзья?
— Пока есть бар — не нужно, — сказал Френсис.
