— Видал, кто играет в «Позолоченной клетке»? — спросил Махоня.
— Я газет не читаю.
— Оскар Рио.
— Наш Оскар?
— Он самый.
— Что он делает?
— Бармен–певец. Докатился, а?
— Оскар Рио, который выступал по радио? — спросила Элен.
— Тот самый, — подтвердил Махоня. — Фарт свой пропил, но теперь завязал, работает в баре. Не то, что было, конечно, но хотя бы жив.
— Мы с ним и с Махоней дня три гудели в Нью–Йорке. Так, Махоня?
— Если не неделю, — сказал Махоня. — Счет дням потеряли. Но спел он миллион раз и в каждом месте, где пили, садился за рояль. Такого музыкального выпивохи я в жизни не встречал.
— И я когда–то пела его песни, — сказала Элен. — «Возлюбленный индиец», «Джордж, мой пирожок» и эту красивую, протяжную: «С тобой под персиковым деревом». Он сочинял душевные и добрые, я их все пела, когда еще пела.
— Я не знал, что ты пела, — сказал Махоня.
— Я безусловно пела и превосходно играла на фортепьяно. Пока был жив отец, я училась классической музыке. В Вассаре[5].
— Альберт Эйнштейн был в Вассаре, — сообщил Руди.
— Черт ненормальный, — сказал Френсис.
— Он там речь произносил. Я читал в газете.
— Это могло быть, — сказала Элен. — Там все выступают. Вассар — один из трех лучших институтов в мире.
— Надо пойти проведать Оскара, — сказал Френсис.
— Без меня, — сказал Махоня.
— Нет, — сказала Элен.
— Почему? — спросил Френсис. — Боишься, напьемся, если зайдем поздороваться с приятелем?
— Этого я не боюсь.
— Тогда пойдем. Оскар хороший малый.
— Думаешь, он тебя помнит? — спросил Махоня.
— Может, помнит. Я его помню.
— И я.
— Так пошли.
— Я пить не буду, — сказал Махоня. — Я два года не был в баре.
— Там есть лимонад. Лимонад тебе разрешают?
— Бар, надеюсь, не дорогой? — спросила Элен.
— Смотря что пьешь, — сказал Махоня. — Цены обычные.
— Публика чванливая?
— Бар как бар, в старинном духе. Но половина выручки — от богатых пижонов, которые ходят туда повидать дно.
К ним бодро подошел его преподобие Честер — рот благодушным полумесяцем, широкую грудь расперло добротой — и вручил Френсису пару серых шерстяных носков.
— Примерь.
— Спасибо вам за носки.
— Они хорошие, теплые.
— Как раз то, что нужно. Мои совсем сносились.
— Молодец, что не пьешь. И выглядишь сегодня свежее.
— Это у меня маска для Хэллоуина.
— Не надо себя принижать. Не теряй веры.
Открылась входная дверь, и в проеме возник худенький молодой человек с рыжими вихрами и в бифокальных очках. На нем было синее пальто размера на два меньше положенного. Он стоял прямо под лампой, не отбрасывая тени, и держался за дверную ручку.
