— Холодновато, — сказал он, — но денек, видно, выстоит.
— Если не блеванет, — сказал Руди.
— Дятел стебанутый, как ты о погоде выражаешься? Выпал хороший денек — радуйся. Разве можно говорить, что небо на нас блюет?
— У меня мать была чистокровная чероки.
— Врешь. Твоя мать мексиканка была — вот откуда у тебя скулы. Про индейцев мне не заливай.
— Она из резервации в Скоки, Иллинойс, уехала в Чикаго и устроилась продавать арахис на Ригли–Филд.
— Нет никаких индейцев в Иллинойсе. Сколько был там, ни одного не встретил.
— Он сами по себе живут.
Грузовик миновал последнюю обитаемую часть кладбища и направился к холму, где пятеро мужчин с кирками и лопатами копали землю. Шофер остановился, отпер задний борт, и Френсис с Руди выпрыгнули. Вместе с пятерыми они стали грузить машину землей. Руди громко пробормотал:
— Сообразим.
— Чего ты опять соображаешь? — спросил Френсис.
— Червей. Сколько червей помещается в грузовике земли.
— Считаешь их?
— Пока что сто восемь, — сказал Руди.
— Чумной, — сказал Френсис.
Когда машину нагрузили, Френсис и Руди влезли на кучу, и шофер повез их к склону, где десятка два свежеумерших распространяли сладкий запах разложения, фимиам незаслуженной бренности и прерванных грез. Водитель, видимо привыкший к таким запахам, подогнал машину поближе к новым могилам и задремал, а Руди с Френсисом стали таскать мертвецам землю. Некоторых похоронили два–три месяца назад, но гробы их все еще забуровливались в раскисшую от дождей почву. Нагульный вес прожитых дней искал себе горизонт упокоения на первопутке смерти, создавая над каждой могилой прямоугольную впадину. Отдельные гробы устремились как будто к ядру Земли. Ни на одной могиле еще не поставили плиты, но некоторые были украшены американским флагом на палочке или глиняным горшком с букетиком линялых матерчатых цветов. В изголовье Луиса (Большого Папы) Дугана поникли в корзине гладиолусы, еще сохранившие кое–какую желтизну на бурой стадии смерти. Папа Дуган, бильярдный артист из Олбани, умер всего неделю назад, захлебнувшись собственной рвотой. Тщетно пытаясь освежить в памяти, как он выполнял обратный винт и верхний, Папа Дуган узнал Френни Фелана, хотя не видел его двадцать лет.
— Интересно, тут кто? — сказал Френсис.
— Наверно, католик какой–нибудь, — ответил Руди.
— Ясно, католик, башка. Кладбище–то католическое.
— Иногда и протестантов пускают.
— Ни в жизнь.
— И евреев иногда пускают. Индейцев тоже.
Папа Дуган запомнил форму Френсисова рта с того дня, когда впервые увидел его на бейсбольном поле в Чедвик–парке. Папа сидел в первом ряду напротив третьей базы и видел, как Френни взлетел на трибуну за верховым мячом; мяч угодил бы Папе прямо в грудь, если бы Френни не встал на уши, чтобы перехватить его. Папа видел, как улыбнулся Френни после этого номера, и, хотя зубов у Френни теперь почти не было, он улыбнулся точно так же, кинув свежую землю на могилу Папы Дугана.
