Попытайтесь представить себе бой, где 39 бойцов сражаются против роты солдат и двух эскадронов легионеров.
Оставшись без боеприпасов, продовольствия и теплой одежды, которые погибли в горящем камыше или были уничтожены огнем миномета, эти группы смогли добраться до реки Маныч, укрыться в ее лимане и, дождавшись темноты, ночью переправиться на другой берег. В ноябре вода в Маныче и его лиманах очень холодная, а обсушиться негде. Поэтому все простудились, некоторые очень сильно. За Манычем начинается Ставрополье. Там они встретились с конным партизанским отрядом ставропольских казаков. С их помощью и под их прикрытием нашим ребятам удалось перейти линию фронта и добраться до Кизлярской железной дороги, где на одном из разъездов они разыскали пустую теплушку и в ней добрались до пригорода Астрахани поселка Трусово.
На пристани в Трусово они своим видом перепугали всех, в том числе коменданта, который принял наших ребят за банду дезертиров. В ту трудную пору их немало бродило по степям на ничейной земле. Вояки комендантской роты, увидев перед собой группу оборванных вооруженных людей, здорово струсили. Пропустив их на паром, они тут же связались с комендантом Астрахани. Вот почему на пристани наших ребят встретила поднятая по тревоге, рота комендантского резерва. Об остальном вы уже знаете из предыдущего рассказа.
Сведения о действиях диверсионных групп В.Н. Кравченко и И.Н. Чернышева я привел по документу № 136 от 1 января 1943 года и по рассказам участников этих действий[17].
Родина была нашей общей матерью, а мать к детям своим относится по-разному, но при этом всегда остается самым дорогим существом. Поэтому все плохое, что мы видели в нашей стране, а мы уже научились это замечать, мы воспринимали как явление временное или ошибочное.
В спецшколе я ничем не отличался от других курсантов. Отношения со всеми были равными и приятельскими. Но возраст сказывался. Среди нас были и 20-летние. Они смотрели на нас, молодых, свысока. Ведь большинству из нас было 17–18 лет. Но требования ко всем были одинаковыми и мы, малолетки, часто утирали им нос в силу своего развития и образования.
По-настоящему дружеские отношения у меня сложились с Федором Ворониным, моим бывшим командиром и учителем. Воевать он начал еше в Финскую кампанию. Он был молчалив, угрюм, очень строг и настойчив. Потом я узнал причину тому. Он был из семьи раскулаченных крестьян, родом из Осташково Тверской области, то есть «нетипичным советским гражданином». Этот факт своей биографии он скрывал и боялся, что если о нем станет известно, то его тоже репрессируют как сына кулака, скрывшего правду о своих родителях. Я как мог его успокаивал. Но о своей родословной молчал, красочно расписывая жизнь в детдоме. Я очень хорошо помнил наставления своего комсорга Степы Козлова, что «все свое надо нести в себе и никогда не вытряхивать наружу».
