. С этим связано стремление истолковывать всеобщее и универсальное как нечто единичное. Материалистический вариант этой позиции разработан в учениях Гассенди, Ньютона, далее — Гельвеция, Гольбаха в виде представления о том, что мироздание построено из отдельных, неизменных частиц. Идеалистическая версия этого понимания единичного имела место в учении Лейбница о «монадах», а также в философии Беркли и Юма. Глубоко диалектические идеи относительно единичного были развиты Спинозой, согласно которому любое единичное тело или событие есть продукт и форма существования бесконечной природы и потому может быть понято только исследованием способа его рождения из всеобщей субстанциальной первоосновы, которая существует не отдельно от единичных тел, а только в них и через них.
Серьезный шаг к диалектическому пониманию единичного был сделан немецкой классической философией. Единичное понимается у Гегеля как необходимая форма действительности в ее «внешнем существовании», т. е. в пространстве и времени, как момент «различия», противостоящий абстрактному тождеству понятия, как момент определенности, которого абстрактному тождеству недостает. «…Соотносящаяся с самой собой определенность есть единичность»[3]. В этом смысле единичное выступает как необходимый момент понятия, конкретно-всеобщего. Единичное как таковое, как «это», «здесь» и «теперь», представляет собой нечто совершенно неуловимое и неинтересное для мысли и на поверку оказывается чистейшей, никак не определенной абстракцией. Для мысли единичное важно как внутреннее различение внутри всеобщего, как особенное. Однако поскольку для Гегеля всеобщее есть мысль и только мысль, постольку единичное в итоге толкуется в его «Логике» как форма и способ предметной реализации мысли, понятия, идеи, как ступень ее опредмечивания в пространстве и времени. «…Единичность есть не только возвращение понятия в себя само, а непосредственно и его утрата. Через единичность, подобно тому, как понятие есть в ней внутри себя, оно становится вне себя и вступает в действительность»[4]. Единичное (тело, явление, событие и т. д.) определяется поэтому в итоге только как «положенная абстракция»[5], не имеющая действительности вне и независимо от мышления. Этот аспект гегелевского понимания единичного подверг острой критике Фейербах, отстаивавший самостоятельное, независимое от мысли, значение единичного, как чувственно-данной реальности, как прообраза понятия, идеи, абстракции, но не справившийся с диалектикой единичного, особенного и всеобщего как в действительности, так и в мышлении.
