Каждую субботу после обеда мальчик напоминал матери о том, что его надо отвести к даену на проверку. Сейчас Иоселе стоит перед членами братства и громко читает очередную главу Торы с толкованиями Раши,[4] которую выучил за эту неделю; он чувствует себя взрослым и словно желает сказать своим слушателям: «Отца нет, стало быть, я сам должен о себе заботиться». Мать в это время ждет за дверью (она, конечно, не позволит себе войти в комнату, где сидят мужчины), прислушиваясь к голосу мальчика и со вздохом говоря проходящим мимо женщинам: «Ведь это же мой Иоселе… Отца нет, вот я и должна водить сыночка сюда, чтобы даен его проверил».
Когда Иоселе заканчивает, даен ласково треплет его за щечку, а мальчик спокойно берет под мышку книгу, желает на прощание «доброй субботы» и степенно, как взрослый, выходит из комнаты; на улице к нему присоединяется мать. Суббота вот-вот начнется, женщины сидят у ворот своих домов, и возле каждой группы Хана-Лея останавливается:
— Доброй субботы!
— И вам того же!
— Откуда это вы идете, Хана-Лея?
— Иду со своим сиротинушкой из братства — даен проверяет его, отца-то ведь нет, — отвечает Хана-Лея и каждый раз подробно рассказывает, как прошла проверка.
Иоселе при этом делает серьезное лицо, словно подтверждая слова матери, и они идут дальше.
Женщины смотрят им вслед и о чем-то меж собой толкуют.
У дверей своего дома мать с сыном усаживаются. Солнце садится за крылья мельницы, наступает летний субботний вечер, и все выходят на улицу. Мужчины следуют в синагогу к предвечерней молитве, мальчишки бегают наперегонки; тут же, конечно, и команда. Девушки в субботних платьях гуляют по переулку; проходя мимо окон, кивают и поздравляют с субботой.
Иоселе с матерью сидят у дверей, и Хана-Лея разговаривает с сыном, как со взрослым.
— Давненько уже не было письма от отца, — начинает она.
— Задержалось, наверное, — отвечает Иоселе, всплескивая ручонками. — Письмо из Америки долго идет! — И, глядя на заходящее солнце, размышляет: — А знаешь, мама, папа сейчас только встает…
— Почему ты так думаешь?
— Потому что в Америке сейчас всходит солнце — когда у нас наступает ночь, там начинается день, — рассказывает Иоселе, бурно жестикулируя.
Хана-Лея в ответ вздыхает.
— Ах, оставил меня здесь муж, покинул, — говорит она, покачивая головой.
— Думаешь, ему там хорошо? — спрашивает Иоселе, заступаясь за отца. — Ох, и хочется ему, наверное, увидеть нас, как и нам его.
После молитвы неожиданно появилась Шейнделе. Никто и не заметил, как она прошмыгнула, пожелав всем доброго вечера. Красные щеки выглядывали из-под платка; кхеканье вместе со смешком, как всегда, сопровождало разговор.
