— Батя, — сказал счастливый парень, убежденный в возможности найти общий язык с любым человеком на свете, так как любому на свете понятно их положение,— нам же на «фаустпатрон» не хватает! — И потряс тяжелыми бутылками.
— А мы что, на хлеб сдаём, что ли? — высунулся мужичок из поднятого воротника.
Все рассмеялись, парни тоже, только Игорь Иванович, приготовившийся к серьёзному, смеяться не стал.
— Мамаша, — сказал счастливый, — вы будете стоять?
— А как же!..
— Сдайте наши… Вам же всё равно!
— Что я вам, приёмный пункт? — сказала женщина с тремя бутылками в сетке. — Все стоят, и вы стойте.
— Мы не можем, нас люди ждут,— поспешил на помощь другой.
— Вас пьяницы такие же ждут, а у меня дети дома оставлены, — сказала общительная тетка.
Счастливый помрачнел, обвёл очередь взглядом, словно перебирал, с кем бы заговорить. Все смотрели куда-то мимо.
— Лю-юди… — выдавил парень злую усмешку, посмотрел на бутылки и, коротко размахнувшись, жахнул о стену сначала одну, потом вторую.
— А ну не хулиганить! — грозно сказал Игорь Иванович.
— Всё в порядке, батя, держи, — сказал парень и поставил рядом с его ботинками четыре больших бутылки. — Алик, давай твои! — И поставил ещё две. — Держи, папаша, сдашь, как положено, купишь, как положено… Нос не отморозь!
Парни размашисто зашагали прочь.
«В таких валенках, в бушлате ватном, — подумал Игорь Иванович, — и полдня простоять можно».
— Бери бутылки-то, бери… Ишь, раскидались, — сказала общительная женщина.
— Вот напьются, а потом нервы треплют и себе и людям, — сказала женщина с тремя бутылками.
— Посуду берёшь? — снова высунулся из воротника мужичок.
В душе Игоря Ивановича клубились змеи.
«Шесть штук по семнадцать… Больше рубля… Я их на место поставил, к порядку призвал, а теперь подбирать… Взять надо, но так, чтобы не уронить себя… Надо сетку достать… Больше рубля, это ещё три пива. Три да три, шесть бутылок пива, куда его столько, тут можно что-нибудь и посущественней…»
Если бы Игорь Иванович вот так еще минут десять — пятнадцать постоял около этих злосчастных бутылок, свыкся бы с ними, свыкся бы с мыслями о них, то скорее всего каким-нибудь естественным неторопливым жестом и переставил бы эти законные трофеи в свою сетку, но тут опять вывернулся тот, из воротника.
— Берёшь, нет? — И взял одну бутылку в руки словно для того, чтобы разглядеть, не обито ли горлышко, нет ли чего внутри. — А чего, нормальная бутылка. — И положил к себе в торбочку, специально для этого извлеченную из кармана. — Мне так очень даже сгодится.
