— Ты заметил, что в этих проклятых местах остались одни старики? — сказала она непринужденно и перевела взгляд с улицы на приближающегося официанта. — В Бордо то же самое. Ни одного дееспособного рабочего, чтобы производить вино. А будет еще хуже. Salut[45].
Она сделала это так, как он запомнил: янтарная жидкость была выпита в одно мгновение. Затем она поставила бокал — ничего, кроме капли остатка на дне — и спросила:
— Как Ирен?
Это была уловка. Вспомнить о жене и застыдить его. Но верность никогда не была его проблемой: Нелл первой его оставила, пятнадцать лет назад, на платформе поезда с собранным чемоданом и билетом, который он методично кромсал об рельсы, пока не поранил руку. О ее замужестве он прочитал в газетах.
— Ирен нездоровится. Она уехала в Бретань на лечение. С детьми.
— Ты меня изумляешь.
Ирен пугала многих людей. Держала их на расстоянии вытянутой руки своей репутацией гения. Молчаливостью и самодостаточностью. Ужасной одеждой.
Он думал, что Нелл считала ее занудой.
— Она бежит не от войны, — объяснил он. — Это наша… большая проблема. Лейкемия. Ее мать умерла от этого. Ирен тоже этим страдает.
— А ты?
Он пожал плечами.
— Я слишком занят, чтобы болеть. Меня тоже призвали в прошлом сентябре. Как Бертрана.
— Только ты в безопасности в Париже.
— Ненадолго. Мой фронт в лаборатории.
— Бог мой, — пробормотала она. — Не та ли это бомба, о которой я слышала? Расщепление атома?
Конечно, Нелл знала. Она была непохожа на других. Она выросла среди физиков, ее брат был главным из них — благородный Ян Брейскорт, который учился вместе с Резерфордом в Кембридже. Ян послал поздравительную телеграмму, когда в 1935 году Жолио-Кюри получил Нобелевскую премию. Но слова Нелл вернули его к осознанию того, какую жизнь он сейчас вел. Безнадежная секретность. Патенты, которые он потерял. Немцы на границе и вещи, о которых он не мог рассказать даже своей жене.
— Атомной бомбы не существует, — шепнул он.
Нелл запрокинула голову и рассмеялась.
Он отставил бокал с коньяком и поднял руку, подзывая официанта.
— Я могу сделать для тебя что-нибудь, пока ты в Париже? Я знаком с Раулем Дотри — министром. Он может узнать вести о Бертране.
— Останься со мной, — неожиданно сказала она. — В этот раз я не убегу, обещаю тебе.
Он посмотрел на нее.
Слова были произнесены так тихо, будто не были сказаны вовсе. В ее осторожном выражении лица уже было возражение. Она была готова к тому, что он не обратит внимания на ее слова.
